Дудочка крысолова

Михалкова Елена Ивановна

– Я ищу человека, который был здесь утром. Скорее всего, рано утром. Он оставил неподалеку машину, в которой была убита молодая женщина. Думаю, что он сам ее и убил.

– Да… – нехотя проговорил старик. – Мы его встретили.

Илюшин с трудом сдержал восклицание. Слепой помрачнел, затряс головой, словно сбрасывая неприятное воспоминание.

– Откуда вы знаете, что это был он? – наконец спросил Макар.

– А кто еще это мог быть? Пять утра, мы с Мальчиком гуляем. И вдруг – человек. Не здоровается, стоит возле

меня тихо, смотрит. Если был бы наш, сказал бы хоть пару слов. Но даже не в этом дело. Не местный он, точно.

– Откуда вы знаете?! – повторил Макар. – Постойте… – Его осенило. – Вы что же – видите?

– Ни хрена я не вижу! Мальчик вон видит за меня. А я только слышу и чувствую.

– Так… – Илюшин потер ладонью лоб, пристально вгляделся в старика, пытаясь понять, можно ли полагаться на его слова. – Значит, мужчина?

– Скорее, молодой. Ходит как молодой, дышит как молодой.

– Подросток?

– Нет. Двадцать – двадцать пять бери, не ошибешься.

– Куда он шел, можете сказать?

– Могу. К дороге шел, мимо нас. Та улица, которой мы шли, как раз к шоссе выводит. Должно быть, его там вторая машина ждала – я так думаю.

Старик помолчал, затем добавил:

– Вот что скажу: страшный он человек. Даже Мальчику моему не по себе стало. Он и зарычать на него побоялся.

Макар быстро взвесил услышанное. С одной стороны, слушать слепого свидетеля – более чем странная идея. С другой, старик подтверждал то, о чем Илюшин догадывался и сам. Кроме того, он казался умным и наблюдательным, если только это слово подходило для того, кто видел вокруг только темноту в течение сорока четырех лет. «Если бы он мог его описать!»

– Вы, конечно, лицо ему не ощупывали, – безнадежно сказал Макар.

– А ты как думаешь? Полагаешь, я к любому встречному сразу подхожу и давай пальцами за физиономию лапать? Вот таким манером, например?

Старик так быстро протянул обе руки к лицу Илюшина, что тот даже не успел отшатнуться. Поводок с шелестом упал на траву, и пес, как по команде, немедленно свалился на бок и задрыгал задними лапами. Но Макару было не до того, чтобы наблюдать за дворнягой – он инстинктивно подался назад, хотя в следующую секунду сам устыдился своего порыва.

– Вот видишь, – спокойно сказал слепой, оглаживая его лицо. – Даже ты испугался, хотя вроде бы не из пугливых.

Пальцы его какими-то утаптывающими, мягкими движениями пробежали от волос к вискам, скулам и вниз, к подбородку, как будто он вылепил Макару лицо и теперь заканчивал формировать его. От рук слепого пахло табаком.

– Ноздри не раздувай, – строго сказал старик, ощупав нос Илюшина. – Собьешь мне всю картину.

Он отступил назад, наклонился и раскрыл ладонь, собираясь похлопать по траве в поисках поводка – Илюшин заметил, что слепой почти точно угадал место, где тот упал, – но внезапно передумал и встал, второй рукой придерживая болтающуюся

сбоку трость.

– Мальчик, давай поводок, – скомандовал он.

Пес нехотя поднялся, подошел к хозяину, уткнул голову в его руку. Старик погладил его, нашел ошейник и провел рукой по поводку.

– Вообще-то я привык все делать сам, – объяснил он. – Чем больше на других полагаешься, тем беспомощнее становишься. Так у всех, не только у незрячих. Но в траве руками возиться мне не стоит – тут и стекло может подвернуться, и кучка какая-нибудь. Ну что, не понравилось тебе наше знакомство?

– Просто это было несколько… неожиданно. Зачем вы это сделали?

– Чтоб тебя увидеть, зачем же еще. Я человек любопытный, хочу знать, с кем общаюсь и на кого ты похож.

– И на кого же? – со скептицизмом, которого не смог скрыть, осведомился Илюшин.

– На маму, – спокойно ответил старик, и Макар на некоторое время потерял дар речи и только стоял и молча смотрел на морщинистое лицо слепца. Спустя минуту он спохватился, что, по всей вероятности, получил всего лишь шутливый ответ в серьезной форме и зря придал этому такое значение.

– Значит, того вы не… рассматривали, – собравшись с мыслями, наконец сказал он.

– Хотел, – признался слепец. – Но он не дался.

Илюшин от огорчения прищелкнул языком.

– Может быть, хоть что-нибудь вспомните о нем? – с надеждой спросил он. – Голос? Запах? Шаги? Может, он хромал? Ногу приволакивал?

– А по дороге жевал таблетки викодина, размахивал тростью и грязно ругал своих пациентов, – иронично закончил старик. – Не удивляйся, телевизор здесь тоже работает. «Доктора Хауса» я по вечерам, бывает, слушаю, когда дочь уезжает. Нет, не приволакивал, не жевал, не ругался. Вот только…

Он замолчал, застыл, и лицо его утратило всякое выражение. Илюшин хотел спросить, что «только», но решил, что беспокоить явно вспоминающего что-то человека не стоит.

– Пахло от него, верно ты сказал, – медленно выговорил наконец слепой.

Макар сдержал вздох разочарования. Даже если окажется, что старик разбирается в ароматах, то название какого-нибудь «Фаренгейта» или «Хуго Босса» ничего ему не даст.

– Антоновкой пахло, – закончил старик. – Свежей, сочной такой антоновкой.

– Чем?!

– Антоновкой, яблоками. Я этот запах хорошо знаю, еще с детства помню. Здесь у нас выращивают только два сорта, Алму и Жигулевское – ты их видел, они ярко-красные оба. В паре садов вырастили Апорт, но он пахнет совсем по-другому. Ни один сорт такого аромата не дает, как антоновские. А здесь их поблизости нигде и не растет.

Макар взъерошил волосы.

– Он что, грузчик? – спросил он самого себя.

– Думаешь, ящики с яблоками таскал? Рановато для антоновки. Ее в начале сентября никто не продает – незрелая она еще, слишком уж кислая.