Дуэль Верховных Главнокомандующих. Сталин против Гитлера
Шрифт:
Распорядок дня Сталин жестко регламентировал, требуя этого и от подчиненных. «21 октября 1941 года меня вызвали в Ставку, – вспоминал генерал Филипп Иванович Гашков, в годы войны руководитель военной миссии в Англии и США, командующий 10-й, 4-й ударной, 1-й гвардейской армиями, войсками Брянского и Воронежского фронтов, с апреля 1943 года – заместитель наркома обороны по кадрам. – Назначили время – 11.50. Сразу же был принят Верховным Главнокомандующим. С ним находился Б.М. Шапошников, начальник Генерального штаба. После приветствия последовала пауза. С минуту Сталин молчал, расхаживая по кабинету. Потом подошел вплотную и медленно, очень серьезно и негромко
– Мы знаем, что вы стремитесь на фронт. Это верно?
– Да, это так, товарищ Сталин.
– У нас есть намерение назначить вас командующим армией. Как вы на это смотрите?
– Только хорошо… Спасибо за доверие.
– В таком разе вопрос ясен. Считайте его решенным. С дальнейшими вопросами обратитесь к товарищу Шапошникову…»
Со стороны Верховного Главнокомандующего предъявлялась высокая требовательность к содержанию получаемой им информации с точки зрения ее достоверности, а также к убедительности высказываемых предложений. «Без точных и обоснованных расчетов идти к И.В. Сталину было нельзя», – отмечал Д.Ф. Устинов. Аналогичную мысль высказывал и Константин Федорович Телегин, в годы войны член Военного совета Московского военного округа, Московской зоны обороны, ряда фронтов. Выслушивая предложения, Сталин соглашался с теми из них, которые, по его мнению, были разумны. Характерно в этом отношении, что по докладу Н.Н. Воронова были перенесены сроки начала наступательной операции войск Донского фронта в январе 1943 года, войск Калининского фронта в августе. Заслуживает внимания вызов в Ставку генерала М.Е. Катукова в связи с назначением его на должность командующего 1-й танковой армией.
«В Кремль на прием к Верховному Главнокомандующему пришел, как был, в валенках, ватных брюках, солдатской гимнастерке, – вспоминал Михаил Ефимович. – Сталин расхаживал по кабинету, за столом я заметил командующего бронетанковыми войсками Я.Н. Федоренко и члена Военного совета Н.И. Бирюкова, командующего войсками Северо-Западного фронта С.К. Тимошенко и его начальника штаба В.М. Злобина, а также начальника Главного политического управления Красной Армии А.А. Щербакова.
Поздоровавшись, Верховный спросил:
– Как, товарищ Катуков, справитесь, если мы вас поставим командовать танковой армией?
Я опешил… Поблагодарил за доверие и ответил, что надеюсь справиться…
– Кого мы дадим Катукову членом Военного совета армии? – спросил Сталин Щербакова.
Тот ответил, что Федоренко и Бирюков рекомендуют Попеля.
– Как вы на это смотрите, Катуков? – спросил Сталин.
Я ответил, что товарищ Попель – подходящая кандидатура.
– Ну хорошо, на том и порешим, – сказал Сталин».
Верховный Главнокомандующий умел располагать к себе людей. Об этом свидетельствуют многие из тех, кто с ним общался.
«4 февраля 1943 года мы (К.К. Рокоссовский и Н.Н. Воронов. – Авт.) прилетели в Москву. В тот же день направились в Кремль и были приняты Сталиным. Завидя нас, он быстрыми шагами приблизился и, не дав нам по-уставному доложить о прибытии, стал пожимать нам руки, поздравляя с успешным окончанием операции по ликвидации вражеской группировки… Беседовали мы долго. Сталин высказал некоторые соображения о будущем развитии боевых действий. Напутствуемые пожеланиями новых успехов, мы оставили его кабинет. Не могу умолчать о том, что Сталин в нужные моменты умел обворожить собеседника теплотой и вниманием, заставить надолго запомнить каждую встречу с ним».
«Обстановка наших встреч, меня и Сталина, была самой сердечной, – отмечал премьер-министр
Сталин нередко проявлял заботу об окружающих, об условиях их работы, оказывал внимание к их нуждам. Эту черту характера подчеркивают в мемуарах И. В. Тюленев, А. И. Еременко, С. М. Штеменко, Н. М. Харламов, Д. Ф. Устинов, А. С. Яковлев.
Вот как описывает, например, свою первую встречу Федор Ефимович Боков, в то время комиссар Генерального штаба:
«В его кабинет я вошел вместе с работником Оперативного управления генералом П. Г. Тихомировым. Сталин стоял у окна, потом пошел нам навстречу. Мы представились. Верховный поздоровался с нами за руки, глядя прямо и пристально в глаза.
– Так вот каков вы, Боков… Докладывайте, пожалуйста, что нового в обстановке на Сталинградском направлении…
После доклада И.В. Сталин задержал меня и подробно расспросил об обстановке в Генеральном штабе, его людях, их нуждах.
Спустя время состоялся телефонный разговор Верховного Главнокомандующего с генералом Боковым из кабинета А.С. Щербакова, которому Федор Ефимович высказал пожелание получить назначение в действующую армию.
…Александр Сергеевич протянул мне трубку телефона:
– С вами будет говорить товарищ Сталин.
Несколько взбудораженный, я отрапортовал:
– У телефона генерал Боков. Слушаю вас, товарищ Сталин.
Послышался характерный гортанный голос. Как обычно, Сталин короткими, чеканными фразами спросил:
– Как здоровье? У вас ко мне просьб нет?
– Здоровье нормальное, просьб никаких.
– Это Щербаков сагитировал вас ехать в Пятую ударную или действительно сами захотели?
– Сам…
– Значит, сами? Что ж, не возражаю. Быстрее выезжайте. Скоро прибудет и новый командарм… До свидания!»
14 октября 1941 года в Москву был доставлен тяжело раненный командующий войсками Брянского фронта генерал А.И. Еременко. Ему сделали операцию в Центральном военном госпитале. Ночью 15 октября в палате Еременко навестил И.В. Сталин. Состоялась дружеская беседа.
«28 октября 1941 года, – вспоминал А. М. Василевский, – четверым из нашей оперативной группы Генштаба были присвоены по инициативе Сталина очередные воинские звания… Это внимание, проявленное к нам, тронуло нас до глубины души… Припоминаются и другие фрагменты. В особо напряженные дни он не раз говорил нам, ответственным работникам Генштаба, что мы обязаны изыскивать в сутки для себя и для своих подчиненных как минимум пять-шесть часов для отдыха, иначе, подчеркивал он, плодотворной работы получиться не может. В октябрьские дни битвы за Москву Сталин установил для меня отдых от 4 до 10 часов утра и проверял, выполняется ли это требование. Случаи нарушения вызывали крайне серьезные и в высшей степени неприятные для меня разговоры. Разумеется, это не была мелкая опека, а вызывавшаяся обстановкой необходимость. Напряженнейшая работа, а порой и неумение организовать свое время, стремление взять на себя выполнение многих обязанностей зачастую заставляли ответственных работников забывать о сне. А это тоже не могло не сказаться на их работоспособности, а значит, и на деле…