Дуэт с Герцогом Сиреной

Кова Элис

Я хмыкнула. Если это его игра, то я буду скромничать в ответ.

— Прошлая ночь заставляет с этим не согласиться.

— Прости?

— Ну, я не могу говорить об отвергнутых любовницах, но ты собирался уйти от меня неудовлетворенным, проведя со мной целый день.

— Ах, но, как я уже сказал, я все-таки джентльмен… Я не стану предполагать, что знаю о твоих желаниях, если мне не скажешь. — Мы провели день в разговорах. Джентльмен не предполагает, что женщина желает его в плотском смысле только потому, что она провела с ним несколько дружеских минут

наедине. — Он убирает мокрые волосы, за которые они цепляются, и проводит пальцами по следам, которые он оставил на моем плече своими поцелуями. Илрит, похоже, прекрасно держится на ногах, раз ему есть на чем сосредоточиться. И хотя он, вероятно, не будет испытывать никаких проблем, если я отпущу его, я еще не совсем готова к этому. — Итак, давай устраним все сомнения. Почему бы тебе не сказать мне: чего ты хочешь, Виктория?

Слабая улыбка появляется на моих губах, когда я смотрю на Дерево Жизни и его могучие ветви.

— Трудно иметь такие желания, как у меня сейчас… когда жить осталось всего два месяца.

Его объятия сжимаются, и он замирает. Его тело становится тяжелым от правды, которую мы оба охотно игнорируем. Я почти хочу спросить, отчего он так меланхоличен, но не решаюсь. Я знаю, что его одолевает — правда, как якорь, тянет нас обоих вниз. Игнорировать ее невозможно, как бы нам этого ни хотелось. Это напоминание об очевидном — нам было бы гораздо лучше отказаться от этих запретных поблажек.

И все же я не могу заставить себя уйти. Да я и не хочу. С каждым шагом хрустящий песок шепчет: будь проклято мое сердце и будь проклято его.

Я эгоистична и импульсивна. Очевидно, за все свои годы я так и не научилась не быть такой. Слишком многое из той жизни, которую я еще помню, можно подытожить так: Все предупреждали ее, что то, что она делает, — плохая идея, но она все равно сделала это.

Илрит замедляет шаг.

— Возможно, потому, что у тебя так мало времени, еще важнее использовать его по максимуму. — Он смотрит мне в глаза. — Ты была безрассудна прошлой ночью. Будь безрассудной снова.

Если он дает мне разрешение… Моя рука скользит по контурам его спины, вниз по сильному предплечью, туда, где мои пальцы переплетаются с его пальцами. Ни один из нас не готов отстраниться от другого.

— Я жажду свободы желать кого угодно. Жить безрассудно. Я всю жизнь боялась, что если я не оправдаю ожиданий других, то окажусь недостойной их любви и преданности. Даже в смерти я буду принесена в жертву во имя всеобщего блага.

— Итак, сколько бы времени ни оставалось между сейчас и потом… — Мы медленно останавливаемся. Я смотрю ему в глаза и беру его руку в свою, поворачиваю их обе, ощущая многочисленные мозоли, оставленные годами ношения копья в бою. Провожу большими пальцами по линиям, идущим вверх по его рукам. Наслаждаюсь тем, как легкая ласка вызывает дрожь. — Я хочу тебя, Илрит. Я хочу чувствовать тебя. Быть с тобой. Я хочу, чтобы твои руки и губы избавили меня от забот и боли, оставленных другими.

— Я бы солгал, если бы сказал, что желание не взаимно.

Есть ли лучшее сочетание слов, чем услышать, что тебя хотят? Чем знать, что человек, которого ты желаешь, желает тебя в ответ? Сердце колотится о ребра. Дыхание перехватывает. Но я сдерживаю его. Здесь есть одно «но».

— Но — вот

оно — как и ты, я тоже должен заботиться о тех, кто мне дорог. О тех, кому я готов отдать все. Я должен помнить о твоей привязанности к этому миру.

— Я могу потакать плоти, не привязываясь к ней любовью и смыслом. — Если это неправда сейчас, то я сделаю это правдой до того, как меня принесут в жертву. Меньше всего я хочу, чтобы то, что расцвело между нами, увяло на лозе. Чтобы он отстранился, а я больше не смогла его поймать.

На его лице — сдержанная смесь эмоций. Он смотрит то на наши руки, все еще сцепленные, то на мое лицо. Его подбородок слегка опускается.

— Ты уверена?

— Я не стану рисковать ни твоим народом, ни клятвой, которую ты дал, ни жизнью моей семьи ради простыни. — Это я могу обещать. Даже если это будет стоить мне сердца, я смогу уйти. Я уже делал это раньше.

Его пальцы сжимаются вокруг моих, и он подносит костяшки моих пальцев к своим губам.

— Тогда я буду твоей.

— Ты уверена?

— Уверена. — Он выглядит таким решительным, что это уничтожает во мне все сомнения. Мое сердце колотится, а сердцевина раскаляется от предвкушения, от того, что это значит.

Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз ощущала прикосновение мужчины? Думаю, много лет, даже несмотря на провалы в памяти. Судя по готовности моего тела… годы.

— Но я должна тебе кое-что сказать, прежде чем мы продолжим развивать наши отношения, — продолжаю я. — Сегодня утром я видела Лючию. Она пришла, чтобы продолжить мое помазание.

— Я надеялся, что ее присутствие будет для тебя более комфортным, чем присутствие незнакомца.

— Так и было, спасибо. Но она заметила вот это. — Я трогаю слабый синяк на плече. Он едва заметен между всеми отметинами.

— Понятно. Она что-нибудь говорила об этом? — Тон Илрита трудно понять.

— Она спросила, как я его получила. Я сказала ей, что это случайность во время плавания. Но не думаю, что она поверила. — Я потираю метку, прежде чем опустить руку. — Однако она не стала настаивать на этом.

— У Лючии есть здравый смысл, и она более лояльна ко мне, чем к Вентрису — к его раздражению. Она никому не расскажет о своих подозрениях.

Теперь я подозреваю, что Илрит попросил Лючию прийти ко мне не только ради собственного успокоения.

— А она может доказать эти подозрения, если захочет?

— Не сможет. Лючия, возможно, была воспитана и обучена как аколит в Герцогстве Веры. Но она прежде всего моя сестра, а не одна из фанатичек Вентриса, — продолжает настаивать он.

— Если ее заставили, значит? — Я отказываюсь оставить этот вопрос. Я должна знать, какой опасности я его подвергаю.

— Она могла бы экстраполировать свои теории… — Илрит поглаживает свой подбородок. — Но Лючия не стала бы.

— Вентрис готов поверить в худшее.

— А его вера мало что значит без веских доказательств.

Закрыв глаза, я пытаюсь прогнать свою трусость.

— Ты уверен, что быть со мной — это риск, на который ты хочешь пойти?

— Ты беспокоишься обо мне? — Илрит приостановился, прислонившись к одному из огромных корней, возвышающихся над нами. Тропинка, по которой мы прогуливались, ведет под естественную арку, в сторону от пляжа, на который мы впервые вышли. Он слегка самодовольно ухмыляется.