Дуэт смерти
Шрифт:
— Не похоже, чтобы это было ради острых ощущений, — возразила Ева. — Для этого тут все слишком педантично и расчетливо.
Рорк заговорил не сразу. Он обогнал экспресс-такси и проскочил перекресток за секунду до переключения светофора на красный.
— Когда я казнил тех, кто пытал и убил Марлену, это было расчетливо. Преднамеренно и хладнокровно. Кто-то мог бы подумать иначе, глядя на результаты, но мне-то лучше знать. Там не было острых ощущений. Ни капли.
Ева подумала о юной дочери Соммерсета, о девочке, которую Рорк считал своей сестрой. Ее использовали
— Дина не была казнена. Если и есть сходство, то только между нею и Марленой. Месть. Я все время к этому возвращаюсь. А с другой стороны, он мог бы ее уничтожить десятками разных способов и в другое время. Он мог ее похитить, заставить Макмастерса пройти через ад, прежде чем убить ее.
— Но ты считаешь, что ему нравилось играть в милого дружка. Растянуть игру, заставить ее влюбиться. Может, ему нравятся игры. Если ему и нужны острые ощущения, то лишь на этом этапе. Хладнокровно и обдуманно. Значит, он способен очаровать девушку и использовать это с конкретной целью: отнять у нее жизнь.
Когда Рорк подъехал к дому Макмастерсов, Ева вышла из машины и стояла, поджидая его.
— Сейчас на часах уже больше, чем было, когда он сюда пришел. Наверняка он шел пешком. Мог прийти с любой стороны, мог даже из парка выйти. Пока не найдем кого-то, кто видел его в тот вечер, точно не узнаем. Он принес с собой «браслеты», принес наркоту. Вечер теплый, но на нем могла быть куртка. Многие подростки их носят. Не потому, что нужно, а потому, что модно. Наручники, возможно, в кармане, то же самое с наркотой. Но ему нужны инструменты для сигнализации, разве не так? Может, у него была сумка через плечо или рюкзак. А может, он просто рассовал инструменты по карманам. Вот возьми Макнаба, у него в штанах миллион карманов.
— С курткой можно было бы заткнуть наручники за пояс сзади, прикрыть их. Копы часто так делают, — заметил Рорк.
— Я думаю, он шел прогулочным шагом — просто молодой парень, идущий куда-то по своим делам. Просто еще один подросток или студент, хорошенький, чистенький, прилично одетый. Никто не обращает на него внимания. Я думаю, он позвонил ей где-то за пару кварталов от дома, чтобы держать ее у телефона, как ты сказал. Может, просто сказал: «Я уже рядом», а может… ну да, может, сделал вид, что хочет уточнить адрес. Это было бы умно. Она бы его вела по телефону, ждала бы его появления, открыла бы дверь еще раньше, чем он успел бы подняться на крыльцо.
— Она тоже хотела впустить его в дом как можно скорее, тебе не кажется? Она же не хотела, чтобы кто-то из соседей рассказал родителям, что к ней приходил мальчик, пока их не было дома.
— Верно подмечено. — Ева прищурилась. — Да-да, очень верно. Они могли даже заранее договориться, когда он предложил встретиться у нее дома: «Я тебе позвоню, когда буду на подходе, чтоб ты была готова». Их маленький секрет.
Она уже мысленно видела это, пока поднималась по ступенькам крыльца, вскрывала полицейскую печать и открывала замки универсальным ключом.
— И все-таки кто-то мог его увидеть. Он этого не боится. Дина будет
Ева остановилась в прихожей, ей хотелось получше все обдумать.
— Она взволнована. Он ее целует: здравствуй, милая. Все еще славный, застенчивый юноша. Ему надо поддерживать легенду, чтобы взять ее без борьбы, чтобы у нее не было шанса оказать сопротивление, или сбежать, или содрать с него хоть кусочек кожи. Она включила музыку, она же любит музыку. Они любят музыку. Может, показала ему дом, а может, провела прямо в кухню, достала еду, напитки. Ева прошла вместе с Рорком в заднюю часть дома.
— Ей так весело, она так волнуется… Ужин вдвоем. Только вдвоем. Он осторожен, старается ни до чего не дотрагиваться, а если дотронулся, запоминает, чтобы потом протереть это место. Опять прячет руки в карманы. Застенчивый мальчик. Они же дети, значит, они едят здесь, на кухне. Вот прямо здесь.
Ева подошла к голубому столу с мягкими табуретками. Отсюда открывался вид на маленький задний дворик, огороженный высокой стеной.
— Садятся друг напротив друга, так можно поговорить. Смотреть ему в глаза, пока разговариваешь. Едят, смеются, шутят, флиртуют. Ах да, хочешь еще шипучки? Он, конечно, хочет, а когда она встает, чтобы принести ему шипучку, он подсыпает дурь ей в питье. Это так просто! Ее слегка развезло, на минуту она чувствует себя как-то странно, но включается «Зонер», он смягчает действие барбитурата. Она просто отключается. Легко и плавно. И он несет ее наверх. Дина весила сто тринадцать фунтов. Мертвый груз, но не так уж много, молодой здоровый парень сможет отнести ее наверх. Тут всего-то один лестничный марш.
С этими словами Ева вышла из кухни и начала подниматься по лестнице.
— Имеет смысл поднять ее наверх по черной лестнице. Если он изучил дом — а он наверняка изучал, — значит, знает, где ее спальня. Он мог видеть ее через окно в любое время, когда защитный экран был отключен. Даже если он не был твердо уверен, нетрудно угадать, какая комната — ее. Элементарно — краски, плакаты, все девчачье.
Рорк молчал, словно ждал чего-то. Он понимал, что делает Ева. Воссоздает картину с точки зрения и убийцы, и его жертвы.
— Первым делом он ее сковывает, связывает, чтоб никаких случайностей. «Браслеты», простыни. Туго-туго, он же хочет, чтоб она почувствовала. Он хочет оставить следы. Он рассчитывает, что она будет сопротивляться, а она будет. И он это знает. Итак, он спускается в кухню и зачищается. Ставит посуду в машину, стерилизует, оставляет только ее стакан. Вытирает все поверхности, к которым прикасался. Проверяет дверь техкомнаты. Не стоит даже пытаться ее взламывать. Зачем, когда Дина сама даст ему код?