Дух Древнего
Шрифт:
— Лаврентий Петрович, господин мой, — я обернулся и, на крыльцо общаги, чуть не снеся дверь, выскочила вахтёрша. Её взгляд упал на нас. — Вы не видели Лаврентия Петровича? Кажется, я его отсюда слышала.
— Вон он, — я указал большим пальцем себе за спину
— Я здесь, Мария Ивановна, — проректор сделал шаг в сторону и поднял руку.
— Да не тебя, чёрт окаянный, — махнула она рукой, будто тряпкой на муху. — Котёнок мой сбежал.
Она спустилась по ступенькам. Глянула на пришедших за мной, словно подозревала их в государственной измене,
— Хорошо, — кивнул я, отворачиваясь от Марии Ивановны. Перекошенное лицо проректора так мне понравилось, что я решил не тянуть с ответом. — Куда идти?
— Вы так пойдёте? — глаза декана слегка округлились.
— Да пусть так, — окрысился проректор, — пусть ректор увидит, какого обормота приняли в академию в этом году.
Декан пожал плечами, развернулся и пошёл в сторону главного корпуса. Я последовал за ним.
Утренний ветерок продувал зелёную в красную клеточку пижаму. Булыжники на тропинках проминали подошвы домашних пушистых тапочек в виде голов льва, и стопы ощущали каждую неровность. Потому я разогнал по телу энергию тепла и слегка усилил ноги. Сразу стало комфортнее.
Чириканье проснувшихся птиц смешалось с хеканьем дворников и звуками метлы по дороге. Солнышко уже начинало припекать, но вокруг всё ещё царила рассветная свежесть. Студентов нам на встречу не попадалось — они ещё досыпали и досматривали сны.
Я впервые слышал про конфликтную комиссию, если честно. И вообще не понимал, какой может быть конфликт с ассистентом Сира Конрада. Парень получил по заслугам, так-то. И вообще, можно было отказаться от этой прогулки. Думаю, ничего бы мне проректор не сделал.
Но любопытство пересилило. Мы же не куда-нибудь в неизвестность идём, а в главный корпус. Наверняка там будет ректор и другие шишки академии. Мне очень хочется послушать спич этого Лаврентия Петровича, понять, почему он против меня.
А то, что против — ясно, как день. Припёрся утром пораньше и вытащил сонного меня на улицу. Так что, надо разобраться в корне проблемы. Связан ли он с Огонь-Догоновским и «папашей», или с Осокиными?
Подвижные барельефы и картины древних битв встретили нас на входе в главный корпус. Эхо шагов отразилось от мраморных стен, а декан артефакторов направился вверх по главной лестнице.
Я пошёл за ним и поймал себя на мысли, что, ещё хочу увидеть Конрада Бергсона.
Наверняка он будет в этой комиссии. Его же ассистенту нос сломали. Надо понять, зачем ему знание про Харона. И ему ли нужно, или Ганс действовал сам?
Вопросов в голове крутилось много. Ответы я надеялся получить сегодня. Пижама с тапочками мне в этом помогут.
Как? Да легко, если я правильно разобрался в пси…
— Господа, почему Вы так рано? — мужчина в красной с золотом мантии привстал с кресла за столом, и его борода качнулась от обилия чувств. Его глаза подслеповато прищурились. — Почему граф в пижаме и домашних тапочках? — Почему вы не позволили ему переодеться?
— Господин
— Лаврентий Петрович сказал, чтобы я шёл в пижаме, — не дал я ответить проректору. — Назвал меня обормотом, и захотел, чтобы Вы это увидели.
Я не сдержался и зевнул, а затем добавил:
— Ещё и ранним утром с постели поднял. В мой законный отдых от занятий.
— Лаврентий Петрович? — Ректор нахмурился и посмотрел на подчинённого.
— Он… — проректор встретился со мной взглядом, и я ухмыльнулся.
Его озадаченное выражение лица меня радовало. Это называется — выбить почву из-под ног. Если я правильно понял его характер, то он не ставил меня в один ряд с собой. Посчитал глупым, и думал решить свои дела быстро.
Что ж, разрыв шаблона, надеюсь, заставит его вспылить и сболтнуть лишнего. Я же пока выберу себе место.
Мы оказались в огромном круглом зале. Вдоль белевших мрамором стен блестели лакированным дубом изящные столы. За ними возвышались кресла, которые, чем дальше от ректора, теряли солидность и, в конце, вместо них уже стояли стулья.
Над нами, с купола потолка, нависала хрустальная люстра. Сотни лампочек делились светом с блестящими висюльками, которые сверкали, как тысячи маленьких солнц.
Акустика в зале оказалась просто потрясающей. Будто снова в опере оказался.
— Всё так, — проректор понурил голову, но потом вскинул её и горячо продолжил: — но он сам не против был, и возмущается для виду. Я Вам говорил, что он лишний в нашем заведении. Только за неделю учебы он уже внёс разлад не только среди студентов, но и преподавателей. А теперь бьёт ассистентов.
— Лаврентий Петрович, — Ректор уселся в кресло и махнул нам, чтобы мы тоже устраивались. — Я ценю Вашу заботу, но академия для всех.
— Пётр Григорьевич, — проректор прошёл к столу рядом с начальником и уселся на свободное кресло, мне же достался стул за другим столом. — Подумайте о будущем. Надо отчислить его и дальше не будет никаких разбирательств.
Ректор посмотрел на Лаврентия, словно на ребёнка и тут я вспомнил, что фамилия у ректора тоже Шелестов.
Ох, ты ж. Отец и сын? Лаврентий ратует за своё наследство? Но пост ректора не передаётся по наследству. Или нет?
— Я не понимаю, почему меня не пускают к моему ассистенту! — раздался голос Конрада Бергсона, а за ним, словно подчёркивая его восклицание, захлопнулись двери.
— Сир, Вы скоро всё узнаете, — вместе с заведующим кафедры в зал вошёл мой декан в сопровождении ещё пяти человек. — Тем более, посмотрите, все в сборе.
Лаврентий Петрович скривился от голоса моего декана, но тут же натянул на лицо улыбку. Декан артефакторов с компанией, кивнули коллегам.
— Раз все в сборе, то начнём, — ректор снова встал с кресла и посмотрел на меня, — Кирилл Дмитриевич, просим простить за срочность, но вопрос не терпит отлагательств. Лаврентий Петрович поднял тему Вашего отчисления за нанесение побоев ассистенту сира Конрада Бергсона. Признаёте ли Вы свою вину?