Духи болота

Арриган Мэри

— Это Хогги. Портрет ежика.

— Супер, — сказал я. — Просто отлично. Бабушка улыбнулась.

— Ты знаешь, как польстить мне, Арчи. Но я знаю, что если тебе нравится картина, то всем остальным она тоже понравится.

Сюзи слегка напряглась.

— Да, — сказала она. — Но зачем же писать живого ежа? Если ты пройдешь по дороге, то найдешь там кучу раздавленных ежиков. И не надо будет беспокоиться о том, что он убежит.

Я посмотрел на бабушку, чтобы проверить, шокирована ли она, но, оказывается,

я слишком плохо ее знал. Что бы там Сюзи ни говорила, раздражаться она не будет.

— Раздавленные ежики выглядят некрасиво и плохо получаются на картинах, — сказала она спокойно.

— А живые — толстые и воняют, — возразила Сюзи.

— Как ты, — вставил я, радуясь возможности поддеть свою кузину.

— Так, ну-ка успокойтесь, друзья мои, — вмешалась бабушка, полоща кисть в банке с водой и вытирая ее тряпкой. — Когда люди ссорятся, в доме нарушается энергетика, а я не хочу, чтобы в моем доме была плохая энергетика. Ну вот, дружище, — добавила она, обращаясь к ежику, — спасибо за сеанс. Теперь беги, возвращайся к своей мамочке.

Она открыла стеклянную дверь и положила ежика на траву. Он принюхался, осмотрелся и быстро убежал в кусты. Бабушка Кейт рассмеялась и повернулась к нам. — Ну, идите сюда, — сказала она, подходя к шкафу, где хранила большие альбомы для рисунков. — Давайте я покажу вам эскизы к моей следующей картине.

Она вытащила самый большой альбом и открыла его. В этот момент туча закрыла солнце — и внезапный холод охватил студию. Я поежился — ну точно такой же, как тогда в лесу, по дороге сюда.

Увидев рисунок бабушки Кейт, я ахнул. Он был не похож ни на один из предыдущих: на болоте старое кривое дерево с массивными обнаженными корнями, похожими на толстые скрюченные пальцы. Бабушка тщательно выписала каждую выпуклость и трещину на его грубом стволе. Дерево выглядело как живое. Мне оно, должен сказать, совершенно не понравилось.

— Ух ты! Очень красиво, бабушка! — воскликнула Сюзи. — Такое ощущение, что оно… что оно сейчас схватит нас.

Бабушка улыбнулась.

— Арчи? — Она вопросительно посмотрела на меня, ожидая моей реакции.

Я сглотнул, не зная, как выйти из положения, чтобы не ранить ее словами.

— Это очень необычный рисунок, — произнес я, радуясь своим способностям к дипломатии. — Очень необычный.

Бабушка весело посмотрела на меня и рассмеялась.

— Это точно, — сказала она. — Ну, пойдемте есть. Я испекла вам шоколадный торт.

Она закрыла альбом, и солнце тут же вышло из-за тучи, а холод исчез.

Глава 3

— Вы оба можете пойти со мной на болото, — сказала бабушка, когда мы мыли руки после шоколадного торта. — Я хочу закончить этот рисунок с деревом.

— Здорово, я тоже хочу порисовать, — живо откликнулась Сюзи. — Когда я вырасту, я стану художницей.

Но не буду рисовать зайчиков, ежиков и маргаритки. Я буду рисовать ужасы.

Ну как я мог противостоять искушению? И я сказал:

— Да ты сама — ходячий ужас. Тебе абсолютно нечему учиться в этом плане.

Сюзи покраснела как рак и сморщилась. Она начала что-то мне отвечать, но вмешалась бабушка Кейт.

— Успокойтесь, — приказала она, снимая свою потрепанную соломенную шляпу с гвоздя возле двери на кухню. — Пойдемте, пока не стемнело.

Мы шагали по заросшей травой тропинке, ведущей к болоту. Наша обувь скользила по мокрой земле. Вокруг были обычные лесные звуки, деревья по-прежнему шуршали, но теперь, когда нас трое, это было уже неважно, за исключением того, что я наконец понял, каким был трусом, когда шел один.

Бабушка Кейт привела нас на прогалину, где делала большинство своих рисунков. Дальше, за деревьями и кустами, окружавшими это место, велись торфяные разработки, и оттуда доносилось урчание машин, но сюда они явно не заезжали. На прогалину вообще ходила только наша бабушка Кейт, больше никто. Она сказала нам, что это ее тайна и что здесь сосредоточился весь древний дух болота.

— Посмотрите на эти цвета, — вдохновенно начала бабушка, когда мы вышли на прогалину. — Пурпурный вереск, коричневый торф и зеленые кусты. И флоксы. Розовые и мраморные… — Мы с Сюзи переглянулись и фыркнули. Наша бабушка совершенно помешана на цветах. Если мир вдруг станет черно-белым, она сойдет с ума. — А жимолость! — продолжала бабушка. — Вы чувствуете запах жимолости? — Она взглянула на нас, заметила, что мы ухмыляемся, и изобразила отвращение. — Так я и знала. Вы просто парочка… — она оборвала себя на полуслове и, нахмурившись, уставилась на нас.

По краю прогалины шел человек; время от времени останавливаясь, он брал горсть торфа и растирал его между пальцами. Мужчина был маленького роста, худой, сутулый; от этого куртка висела на нем, как на чучеле. Черные волосы были смазаны гелем так обильно, что казались пластиковыми. Увидев нас, он помахал рукой.

— Добрый вечер, мэм, — прокричал он.

— Добрый вечер, — несколько суховато откликнулась бабушка. — Любуетесь пейзажем, мистер Китт?

Мужчина улыбнулся и покачал головой:

— Нет, смотрю, пройдет ли здесь техника. На следующей неделе тут все будет совсем по-другому.

— Так вы все-таки решили осуществить этот проект? — спросила бабушка. — Несмотря на то, что говорили Дэвид Беллами и другие активисты про это… это уникальное место? Несмотря на петицию, которая была подписана почти всеми жителями деревни? Неужели для вас это все не имеет никакого значения?

Пока бабушка произносила эту пламенную речь, с лица ее собеседника улыбка медленно сползала.