Думаешь, это любовь?

Веденская Татьяна

– Что знала? – не поняла она.

– Ну, что для тебя любовь? Вот вы с мужем – ведь у вас не такая уж легкая жизнь. И вы тоже ругаетесь, и деньги считаете, и не знаете, куда сбежать от детей. Ты сама мне рассказывала об этом. Так в чем же она все-таки выражается, любовь? Ради чего ты каждый день возвращаешься домой?

– Я? – глубоко задумалась Тоська. – Знаешь, когда я вижу наших детей спящими, я чувствую, что нет никого лучше их на свете.

– А муж?

– Ну… когда он, пьяный, засыпает в коридоре, на пуфике, мне кажется, что я готова спустить его в мусоропровод. Но… когда у меня отец заболел…

– В прошлом году? Инфаркт? – припомнила я.

– Да. Мой Колька тогда поехал со мной через

весь город, чтобы довезти его до больницы. А потом каждый день сменял меня, потому что там надо было сидеть круглые сутки. Так мы и сидели – я днем, а он ночью. И я тогда подумала: какой же он у меня хороший. Ну и пусть пьет. Не так он и сильно пьет на самом деле.

– А я думала, что любовь – это цветы и подарки.

– О, это так быстро проходит! – всезнающе усмехнулась Тоська.

– Но что-то остается? – то ли спросила, то ли сказала утвердительно я.

Тоська серьезно посмотрела на меня, бросила в урну сигарету (третью) и кивнула.

– Вот это осталось и у меня, – пояснила я. – И пусть даже Кости не будет. Пусть. Пройдет время, придет кто-то другой. Может, не такой, как Костя, потому что таких вообще больше нет. Но в следующий раз я не ошибусь, потому что теперь знаю, чего я хочу.

– И чего?

– Смотреть вместе телесериалы. Ругаться на детей. Выматываться на работе, а потом бежать домой, чтобы там вымотаться еще больше.

– Романтические мечты, – улыбнулась Тоська, и мы пошли работать.

Интернет-пространство не дремлет, нас снова призвал к оружию желтый фронт. Надо рассказать людям о том, что к концу двадцать первого века, по прогнозам ученых, человек сможет жить до ста двадцати лет. Я назвала статью «Скоро человечество будет жить вечно!». Высокая посещаемость гарантирована. А дальше на подходе статья о том, как именно смех продлевает жизнь, и правда ли это. «Можно ли умереть от смеха?», тоже вполне интригующее название, не правда ли? Еще Мари попросила меня переписать другими словами один матерьяльчик с конкурирующего портала, что-то про последствия экономического кризиса, но это же скука смертная. Значит, отложим задание в долгий ящик. Кризис будет таким же бесконечным, как зима в Ямбурге, но все же скоро потеплеет до сорока шести. Все не так плохо, и кризис лично на мне вообще никак не сказался. У меня всегда была столь маленькая зарплата, что приходилось покупать вещи только с распродаж. А на пельмени я всегда заработаю, так что напишу-ка я лучше еще про десять способов выжить в катастрофе. Давно у меня в загашнике лежат материалы. Первый, и главный, способ – стараться в катастрофу не попасть. Но если уж вас угораздило вляпаться в какое-то наводнение или, не дай бог, авиакатастрофу, то ученые разработали подробный, разумный план, который поможет вам если не спастись, то хотя бы занять чем-то свои мозги. К примеру, в самолет нельзя надевать кроссовки и красить ногти. Также не укладывайте волосы лаком – он очень хорошо горит. А при потопе выплывайте на самую высокую точку и держитесь вместе с остальными выжившими. Так, по крайней мере, вам будет с кем поболтать, пока за вами прилетят на вертолетах. Ах, вот еще отличный по своему идиотизму совет – старайтесь оставаться спокойным. Возьмите шефство над кем-то более слабым, это поможет вам иметь ясную голову. Кстати, когда я искала Костиных детей, меня совершенно не волновало, холодно ли на улице, как себя чувствует Сашка, и вообще я была рассудительна и спокойна. Надо мне еще над кем-то взять шефство, только вот над кем? Над Шушкой? Она не позволит, нет. Шушка сама возьмет шефство над кем угодно, слишком она независимая кошка. Иногда мне кажется, что в нее переселился дух какого-нибудь полководца. И теперь я пою его из блюдечка молоком.

– Ты чего не идешь домой? – спросил Сашка, заглядывая через мое плечо в экран компьютера. – Что это ты валяешь?

– «Десять

способов выжить в катастрофе». Как, хорошо?

– Цепляет, – миролюбиво согласился он. – Так ты еще задержишься?

– Ага, – кивнула я. – Допишу и пойду.

– Ладно, – процедил он, почему-то медля и стоя рядом со мной.

– Тебе еще что-то нужно? – нетерпеливо поторопила его я. Мои десять способов стыли.

– А как ты вообще? Сама как? Отдала детей?

– Конечно. Спасибо тебе большое, что помог.

– Не за что, – помотал головой он, думая о чем-то другом. – А хочешь, я побуду с тобой?

– А? Нет, зачем? Я только дорисую мои способы и свалю домой.

– Может, тебя отвезти? Я на машине, – заботливо предложил он.

Я подняла глаза и посмотрела на него. Заманчиво было, конечно, доехать домой на машине. Тепло и сухо, не то что в Ямбурге. Но почему-то я вдруг впервые подумала, что вообще-то это не очень красиво – дурить голову хорошему парню только потому, что мне хочется доехать до дома в тепле.

– Нет, спасибо, Саш. Я доберусь на метро.

– Уверена? – огорчился он.

Я взяла его за руку.

– У нас ничего не получится. Я не люблю тебя, а ты не любишь меня. Не стоит пудрить друг другу мозги, пока мимо нас обоих может пройти кто-то по-настоящему важный. Ты не считаешь?

– Да я… я не думал предлагать что-то серьезное. Так, прокатиться…

– А я, кстати, теперь настроена более чем серьезно, – улыбнулась я. – И если уж кататься, то надо и саночки возить. Давай лучше останемся друзьями. Лады?

– Лады, – с неохотой согласился он. – Но если хочешь, я просто так тебя отвезу.

– Не хочу, – отказалась я и вернулась к статье.

Выжить в катастрофе на самом деле зачастую невозможно, но так хочется верить, что есть какие-то чудодейственные способы типа красного свистка или умения делать искусственное дыхание и уколы. И это хорошо, потому что, как мне кажется, всегда должна оставаться хоть какая-то надежда. Даже в самых безнадежных ситуациях.

Я дописала статью, выключила компьютер и вдруг подумала, что я очень люблю свою работу. Пусть в большинстве случаев я и гоню какую-то пургу, которую стирают из виртуала через несколько дней, но зато я гоню ее хорошо. И у нас отличный коллектив. Вообще у меня очень прикольная жизнь! Я подумала так, и на душе потеплело, что было очень кстати, потому что я как раз выходила на ледяную улицу.

– Так, не дрейфить! Могло быть и хуже, – убеждала я себя, спрятавшись под капюшон дубленки. – Ты могла бы жить в Ямбурге.

– Ты все время бормочешь что-то себе под нос. Я всегда хотел спросить, что именно? – вдруг раздался чей-то голос. Очень знакомый голос. Я дернулась, чтобы высунуться из-под капюшона, но шапка съехала мне на глаза.

– Черт, – выругалась я, водворяя ее на место. – Костя? Что ты тут делаешь?

– Жду тебя. Почему-то за все время знакомства я так и не узнал, на каком этаже и в какой компании ты работаешь. Пришлось стоять здесь. – Он смотрел на меня своими прекрасными, насмешливыми, искрящимися глазами, и я вдруг почувствовала, как слезы заполняют меня до самого верха.

– На таком холоде? Ты с ума сошел? А если ты простудишься? Ты что, не мог позвонить?

– Я мог. Только ты не берешь трубку. Я уже ездил к тебе домой. Время-то позднее. Пришлось померзнуть, но эти куртки, ты знаешь, очень даже теплые, – пояснил он, показывая на свой оранжевый строительный пуховик. – Нормальная куртка осталась на объекте, так что теперь все принимают меня за дорожного рабочего. Очень удобно, кстати.

– Я, наверное, забыла телефон дома. – Я заглянула в сумку, там среди кучи барахла его действительно не нашлось. А я-то думала, что все наконец возымели совесть и просто оставили меня в покое. А это, оказывается, я после разговора с Жанкой так и бросила телефон на кухне.