Думать не будем пока ни о чем
Шрифт:
— Алло? — настороженно произношу я.
— Привет, малыш, — слышу в трубке знакомый голос, от которого сами собой колени прилипают друг к другу, словно намагниченные. — Прости, что вчера не взял твой номер.
— Привет, — глупо улыбаюсь в ответ. Хорошо, что он не может видеть мое лицо, а то бы пожалел, что решил позвонить.
Так, стоп.
Выхожу из кухни в ванну и прикрываю за собой дверь.
— Откуда у тебя мой номер?
— Забыла, где я работаю? — Антон тихо смеется, и я слышу на заднем фоне хлопок закрытой дверцы автомобиля. — Ты
— Да, — энергично киваю я.
— Я тут рядом по работе был. Сейчас возле твоего дома. Можно подняться?
Из зеркала в ванной на меня смотрит еще не до конца проснувшаяся бледная страшилка с растрепанными волосами, припухшими глазами и в свитере мужчины, о котором я пошло фантазировала в самом неприличном смысле этого слова. А на кухне — мой бывший, который по совместительству «настоящий» его бывшей.
Нормальные женщины предлагают перенести встречу на потом, чтобы навести красоту и дать себе хоть немного шансов на успех.
Но я — ненормальная женщина, потому что вприпрыжку несусь к домофону, на ходу смеясь:
— Да-да-да, поднимайся!
Глава двенадцатая: Антон
Рыцарь романтичного образа — это, как бы, совсем не про меня.
Нет, я не брутальный самец и не мачо, но после определенных уроков и выводов понял, что нет смысла расстилаться перед женщинами просто так только потому, что у меня член, яйца и я, как мужик, должен делать красиво. Должен я только своим родителям и тем людям, которые это заслужили.
Но, конечно, на свидание прихожу с цветами. Чтобы создать нужное настроение. Женщины почему-то очень любят, когда им дарят умершие растения.
Но сегодня у меня в кармане целое большое исключение из правил. И я даже не знаю, откуда во мне этот порыв. Возможно, малышка выглядела слишком несчастной, и ее перепуганные зеленые глаза преследовали меня если не всю ночь, то утром определенно. Возможно, это просто жалость. Возможно, меня немного грызет любопытство и желание продолжить то, что так и не стало поцелуем.
Да все, что угодно.
Но раз я напрягаюсь настолько, что достаю ее номер — и теперь «торчу» виски одному шустрому пареньку — и даже немного забиваю на работу, чтобы смотаться к черту на рога за тем, что Очкарика явно порадует. Ну а потом, когда работа все-таки забрасывает меня в ее края, даже не колеблюсь, выруливая в сторону знакомого дома.
Почему вообще не удивляюсь, когда за распахнутой дверью Йен стоит в моем свитере и штанах в облипку с каком-то нелепом принтом из диснеевских персонажей? Волосы на этот раз собраны заколкой на затылке, но в целом растрепаны и волнистыми прядями лезут ей в глаза. Выглядит недавно проснувшейся. Забавной. Смешной до чертиков с этой широкой удивленной улыбкой.
Чего уж там, мне нравится, как она на меня реагирует. Льстит что ли мужскому самолюбию, тем более, что я сам далеко не эталон мужской красоты.
— Ух ты… — Осматривает меня так удивленно, как будто впервые видит мужчину в костюме.
Ей «ух
— Привет, — еще раз здороваюсь я и прохожу в квартиру, когда Очкарик пропускает меня вперед. — Только выбралась из постели?
Мне нравиться ее смущать, потому что некоторым девушкам, даже не красавицам, смущение идет как профессиональный макияж. Ей точно к лицу. Особенно когда вдобавок снова втягивает нос в воротник и смотрит на меня из-за стекол больших круглых очков.
— Прости, ужасно выгляжу, — извиняется она.
Обычно я говорю что-то в духе «Да ладно, бывает и хуже», но сейчас жопой чувствую, что шутка не зайдет.
— Выглядишь милой.
Не вру. Правда милая. Видимо, все же разница в возрасте немного на меня давит. Как-никак — девять лет. Обычно я не связываюсь с женщинами моложе тридцати. По целой куче объективных причин, главная из которых — с маленькими нет общих интересов. У них в голове — клубы, тусовки и это модное слово — движ. А мне после заебов на работе хочется домой, есть, секс и спать.
— Я начинаю ревновать к этому куску шерсти, — пытаюсь немного ее растормошить, когда Очкарик снова закрывает рот ладонью, на этот раз прямо через свитер. — Ты с ним целуешься чаще, чем со мной. Хотя нет — со мной еще не целовалась. Почти.
Тяжело это объяснить — желание целовать женщину просто так, даже когда она выглядит сонной взъерошенной совой. Но если она и дальше будет делать то, не знаю что, сегодня у нас будут поцелуи. И еще какие, блядь, поцелуи.
Кто-то сзади выразительно кашляет. Как в поганом кино.
Поворачиваюсь.
Ну надо же, счастливый молодой муж, где бы мы с тобой еще встретились.
Смотрит на меня так, словно я завалился к Наташке в трусах и ластах до того, как он свалил на работу с цветущими рогами. А, между тем, это он посреди бела дня у своей бывшей и явно не догоняет, что вообще происходит и откуда здесь нарисовался посторонний мужик.
Но прежде чем что-то делать, я всегда анализирую ситуацию. С моей работой и навыками на это уходит пара секунд. А больше обычно и не нужно.
Так, кажется, вчера Йен сказала, что у них дружба семьями, и что она была на свадьбе по своей воле, потому что иначе бы не поняли. Больше ничего о бывшем не рассказывала. Возможно, заявился с дружеским визитом? Может, поэтому ей мама названивала весь день? Сомневаюсь, что Очкарик стала бы меня приглашать, если бы у них тут было тайное свидание? Да и не производит она впечатление женщины, готовой стать любовницей.
И еще одна деталь.
Очкарик делает шаг — и заходит мне за спину. Не вся целиком, но явно обозначая, что меня сюда не сквозняком надуло. А если в такой ситуации женщина прячется за мужчину, а не выпихивает его в дверь, значит, это его территория. И не ебет, что другой пришел первым.