Думать не будем пока ни о чем
Шрифт:
— Он ее правда любит, — уже совсем на своей волне говорю я.
Ресторан, платье, бриллиант.
Нет, меня он тоже никогда не обижал. Скорее обижался, что я ничего не просила. Думала, что меня за это будут ценить, а моей трудоспособностью и финансовой независимостью будут гордиться. А оказалось, что моя самостоятельность была чечеткой на его мужском достоинстве. А ему, как взрослому мужчине, хотелось заботиться о своей женщине, а не слышать каждый раз: «Я сама, спасибо».
— Уверен, что она его тоже любит, — кивает Антон, но в его голосе столько иронии, что ее, как отельное блюдо, можно подавать к столу.
Не
— Девушка с именем колдуньи, может, мы, наконец, уйдем с этого скучного вылизанного праздника? — неожиданно предлагает он. — Честно говоря, у меня от этой показательной идеальности уже гмм… одно место слиплось.
Я тяжело схожусь с людьми. У меня и подруга-то всего одна, и та со школьной скамьи.
Еще тяжелее мне с мужчинами. Наверное, если бы я не была крестницей Сашиной мамы, а мой отец не был крестным его младшей сестры, и наши семьи не проводили вместе каждый праздники, мы с ним не стали бы парой. Я бы просто не смогла быть рядом с мужчиной, на которого смотрела как на что-то слишком идеальное для такой сложной поганки как я.
Я никогда не принимаю приглашения случайных мужчин.
Поэтому открываю рот, чтобы выдать один из парочки заранее подготовленных вежливых отказов, но вместо этого слышу:
— Буду рада, если заберешь меня отсюда.
Антон немного удивленно улыбается — согласие явно обескуражило не только меня.
Протягивает руку, чтобы помочь мне встать, но я делаю вид, что не заметила жеста обычной вежливости. А он, кажется, делает вид, что не заметил моего отказа принять помощь.
Когда мы, следуя рядом, но даже не прикасаясь друг к другу плечами, обходим зал по кругу и оказываемся в дверях, я чувствую взгляд в спину. Даже два взгляда. Очень хочется оглянуться, увидеть лицо Саши, но выдерживаю режим «невидимки».
Антон прав — этот праздник слишком красивый и торжественный. Как поминки.
Хоть так, похоже, думает только парочка бывших, так что нас можно считать лишь статистической погрешностью.
Глава четвертая: Антон
Я — не идеальный классный понимающий благородный мужик.
Я редкая сволочь, засранец и циник.
Поэтому ни на секунду не сомневался в том, что обо мне Наташа будет рассказывать только ту правду, на фоне которой она выглядит мучающейся грешницей. Еще до того, как Йен подтвердила мою догадку, мысленно угорал над тем, как все-таки поворачивается жизнь. Ты классный, любимый и самый лучший, но ровно до тех пор, пока укладываешься в парадигму — мужик должен. А как только перестаешь гробить свою жизнь на чужие прихоти, становишься козлом и абьюзером.
Сука, жадным абьюзером!
В моем телефоне до сих пор висит ее сообщение двухнедельной давности: «Я люблю тебя, прости, давай начнем сначала!» Точнее, это целая автоматная очередь сообщений. И даже мой острый аналитический ум немного теряется от того, как все-таки насрано бывает в некоторых «светлых» женских головах: то я тиран и мудак, то любовь всей жизни. Интересно, на что Наташа рассчитывала, приглашая меня посмотреть, как ей хорошо с Тем самым? Что я нажрусь с горя? Полезу с кулаками к ее мужу? Начну играть в неандертальца и уволоку ее из-под венца?
— Ты точно следователь? — спрашивает Йен, когда я подвожу ее к своей машине.
У меня большой
Но когда это еще будет?
— А не похож на следака? — Я забираюсь в салон и открываю вторую дверь. Йен быстро забирается внутрь, и я невольно задерживаю взгляд на том, как она плотно сжимает колени и очень сосредоточенно ищет ремень безопасности.
— Не очень, если честно, — осторожничает она.
Сразу видно, что тут человек, для которого деликатность — это не часть хороших манер, а большая проблема. Почти как трудовая повинность.
— Следователь по особо важным делам ГСУ. Экономический сектор, — разжевываю я.
И наслаждаюсь тем, как округлились ее глаза, как немного приоткрылись губы. Можно подумать, что признался в порочащих связях и развратных наклонностях. Хотя насчет второго мне тоже есть что сказать, но не сегодня, пожалуй.
Хоть я вообще не уверен, будет ли у нас «завтра».
После разрыва с Наташей я настолько разочаровался в женщинах, что последние три месяца вообще не искал женского общества. А для меня — любителя хорошо потрахаться — это очень приличный срок.
— Я тебя боюсь, — признается Очкарик. — Наверное, видишь людей насквозь.
— Вообще-то нет. — «Вообще-то да». — Пристегнулась?
Это была бы вежливость и элемент флирта: наклониться к ней, чтобы проверить, все ли в порядке с ремнем безопасности, но она так шарахается от любой близости, что я держу порыв при себе.
— Да. — Малышка прилежно демонстрирует, что разобралась и без моей помощи.
Что ж, кажется, нам обоим нужно немного оторваться.
— Куда хочешь съездить?
Пока она поджимает губы и сосредоточенно думает, выруливаю со стоянки и включаю музыку. Делаю погромче, краем глаза наблюдая за Очкариком. Обычно я люблю слушать музыку громко: после тягомотины и мозгоебства на работе громкий речитатив с задорным русским крепким матом — то, что нужно.
Но на этот раз все словно по заказу: мелодичный медленный бит, тот редкий случай, когда мне нравится романтический подтекст пацанского текста.
«В язык тела превращаются ее слова, мне нравится, что я могу быть с ней нагловат…» [2] — из динамиков куда-то как будто между нами.
Очкарик стремительно краснеет, когда наклоняюсь вперед, задерживаясь ровно там, где на щеки ложится ее рваное горячее дыхание.
Я люблю делать то, от чего меня прет.
И никогда не подавляю эти порывы, потому что почти всегда они заканчиваются чем-то приятным.
Музыка щекочет ушные перепонки, запах духов Очкарика очень необычный — какие-то белые и очень колючие цветы в цитрусовом сиропе. Не помню даже, когда меня в последний раз так «вставляло» от женского запаха. Обычно как-то по фигу, лишь бы не воняло так, что башка в развал.
2
Здесь и дальше — строчки из песни «18+» группы «Каспийский груз».
Перекресток
Проект «Поттер-Фанфикшн»
Фантастика:
фэнтези
рейтинг книги
