Думсдэй: Пацаны
Шрифт:
– Бах, бах, бах...
– чередой прозвучали выстрелы, пуля за пулей посылая смертоносные куски свинца в кровавое месиво, что осталось вместо глаза блядского супера.
– Я не из блядского Воут, сука, ты понимаешь это, а, понимаешь?!
– злобно прорычал я в лицо уже мёртвому парню, в холостую щёлкая курком.
– Блять…
Осознав что мутант мертвее мертвого, просто откатился в сторону, растянувшись на асфальте и чувствуя, как потоки усилившегося дождя барабанят по лицу, смывая с него брызги крови и остатки мозгов теперь уже точно безмозглого кретина.
Пиздец…
Вы
Подобрав значок, я быстро оттащил труп супера, пока что закинув его под его же тачку, от лишних глаз. Где начал, там и закончил так сказать. Правда, пришлось ее переставить чутка. После, полез за полиэтиленовыми мешками и перчатками, которые у меня остались после вылазки в приют и скотчем.
От машины также нужно было избавиться. Но явно не там же, где и труп. Желательно он должен был исчезнуть на своей же машине, но у меня проблема, так как и на его, и на своей я поехать никак бы не смог. Разве что буксировать, но еще больше привлечь внимание я бы смог разве что привязав на буксирный трос сам трупешник невезучего Тони. Так что его тело, качественно замотанное в полиэтилен и изоленту отправилось в багажник моей машины
При том, благодаря уебку, делал я все это одной правой рукой. Левая была явно сломана. Затем, чертыхнувшись, подсвечивая себе фонариком, принялся искать бандану, а также разлетевшиеся в разные стороны гильзы. Если по пуле без оружия для отстрела по большому счету можно определить только то, из какого оружия она выпущена. То вот гильзы в ЦРУ точно отстреливались. А пистолет у меня был что ни на есть казенный. Как-то не озаботился я этим вопросом.
С другой стороны, я и не собирался никого убивать! Еблан просто не оставил мне выбора. Сходил, блять, за свидетелем…
Гильзы нашел практически все. Одна видимо отлетела куда-то в кусты, ну и хер с ней. Каждая секунда увеличивала шанс, что кто-то проедет мимо и срисует мою приметную машину вместе с фиатом засранца. Не нашел я, случайно точно никто не найдет. А дождь скроет и все остальное. От тела я все равно планировал избавиться где-нибудь по дороге, значит это место обыскивать не будут.
Быстро посмотрев по карте дорогу до ближайшего водоема, который я заметил еще при первом просмотре, я, предварительно отогнав свою машину за ближайший поворот, поехал на безбожно скрипящем старыми ремнями фиате до какого-то озера.
Первой мыслью было затопить тачку, или сжечь. Но затем, подумав, решил, что это привлечет больше внимания, чем просто оставленный автомобиль. Помимо мокрого пятна на сидении, следов я больше не оставил. Правда вылезая из авто, вспомнил о дыре в двери, которая точно привлечет внимание больше, чем просто оставленная тачка. Такую за результат аварии принять нельзя при всем желании.
Озеро явно было раньше выработанным карьером, судя по крутому берегу и ровной форме. А, значит, вероятно, довольно глубоким. Если не ошибаюсь, конечно. Вопрос в том - прозрачная ли здесь вода, что в условиях ночи и дождя определить очень сложно.
Что ж, надеюсь, не слишком прозрачная.
Уперев в педаль газа найденную в бардачке отвертку, ей же открутив номера, отправил фиат по крутому склону вниз. Прямо до поддернутой пеленою дождя водной глади.
Громкий всплеск - и машина, поднимая после себя кучи брызг - погружается на дно озера. Или, как минимум полностью ушла под воду. Когда-нибудь ее обнаружат, но, чтобы скрыть возможно оставленные биологические следы, или как минимум запутать местных полицейских и выиграть время - вполне хватит. Не было бы озера, просто сжег бы тачку. Так тоже можно, только внимания больше привлекает. Все равно, стройной картины, где гребаный Тони просто сваливает по своим делам никак не выходило.
Теперь осталось только вернуться до оставленной машины и решить, что делать с трупом.
Если в первый раз, американский хайвей дарил чувство абсолютной свободы, то дорога обратно, словно насмешка над этим прежним восторгом, смазалась в одно сплошное пятно с перерывами на неприятные занятия.
Асфальт, который раньше казался ровным и надёжным, теперь выглядел как размытая полоса серого, потерявшая форму и контуры. Всё вокруг перестало быть чётким: пейзажи, мелькавшие за окнами, растекались, превращаясь в невнятные тени деревьев, холмов и редких строений, возникающих и исчезающих по краям дороги. Горизонт, прежде такой манящий, теперь казался недостижимым — словно каждый километр, который я проезжал, только удлинял дорогу.
Фары встречных машин сверкали размытыми пятнами, их свет растекался по мокрой дороге, смешиваясь с лёгким дождём, который словно пытался стереть саму трассу с карты. Шум мотора, когда-то бодрящий и полный силы, теперь стал фоном, едва уловимым в монотонности пути.
Каждая миля назад казалась всё более туманной, размытой, словно время потеряло своё значение, а дорога превратилась в зыбкое, текучее пространство, в котором не было ни начала, ни конца. Ощущение свободы уступило место усталости — не физической, но какой-то глубокой, внутренней. Будто не было больше конечной цели, а был только этот бесконечный путь, уходящий в серое небытие.
Мелькающие дорожные знаки сливались в череду неразборчивых символов, утопая в размазанной реальности, как будто всё существо этой дороги превращалось в одну бесконечную линию, наполненную тревогами и иррациональным ожиданием, что меня вот-вот поймают. Хотя, я точно был уверен, что этого не случится.
Номера нырнули поплававать в речку, Энтони Майлз отправился кормить червей в лесу, за пару сотен километров до Нью-Йорка, между Берлингтоном и Олбани. Одежда, политая бензином - гореть в какую-то помойку. Ну а я, изрядно заебавшийся после таких дел - курить на крышу дома, до куда все же добрался.