Дунайские ночи
Шрифт:
Они сидели в кафе Прекатлан, почти пустом в этот час, на открытом дощатом помосте, на берегу темного пруда, Чарли курил, смотрел на воду, а Картер маленькими глотками пил кофе и все еще раздумывал, что делать. Убежать и во всем сознаться в американском посольстве? Рандольф Картер, доверенное лицо «Бизона» оказался старым, еще гитлеровских времен агентом Гелена! Ужасно. Разжалуют, Засудят. И никто не захочет принять во внимание смягчающие вину Картера обстоятельства — молодость,
Прежде всего Картер решил испытать прочность сетей, в которые шестнадцать лет назад попал. Нет Канариса, нет самого Гитлера и его рейха, а сети уцелели. Предусмотрительный Гелен!
Смертельная опасность не всегда лишает человека силы, разума, воли, находчивости. Наоборот, чаще всего обостряет их. Картер мужественно, глаза в глаза, посмотрел на Чарли.
— Откуда вы так хорошо знаете английский? Да еще особенно английский, с нью-йоркским оттенком? Вы жили в Америке?
— Я родился там.
— Да?
— Но только не в вашей Америке, не в Америке янки. Гораздо южнее.
— В Аргентине?
— Нет.
— Рио-де-Жанейро? Монтевидео?
— Нет. Где-то там, между Панамой, Монтевидео, Сан-Паули, Перу и Гондурасом.
— Благодарю вас за точность.
Последние слова Картер произнес по-немецки. Но собеседник не понял его, переспросил по-английски:
— Что вы сказали?
Картер усмехнулся и перешел на английский.
— Извините, мне показалось… Значит, вы не знаете немецкого?
— К сожалению. Мечтаю овладеть. Простите, кое-что знаю: зер гут. Говорят, очень емкий язык.
— О, еще бы! Язык Шиллера, Гейне, Гёте!.. Простите! Если вы не немец, откуда же вы знаете то, что я написал тогда, в сороковом году.
— Законное любопытство. Пожалуйста, могу удовлетворить. У меня в Бонне, в канцелярии Гелена, есть хорошие бескорыстные друзья. Еще в последний день войны они преподнесли мне в качестве музейного сувенира вашу писанину, как вы изволили выразиться. А я только сейчас решил извлечь пользу из этого подарка. Запоздал!
— У русских на этот случай есть такие слова: «Не любо, не слушай, а врать не мешай!» Не слыхали?
— К сожалению, не довелось. — Чарли вежливо улыбался и размешивал сахар в кофе: — У вас больше нет вопросов, Раф?
— Есть!.. — Картер осторожно поставил легкую, прозрачную, из севрского фарфора чашечку на мраморную плиту, откинулся на гибкую, из нейлоновой веревки спинку стула и очень мирно, почти дружелюбно спросил: — Надеюсь, я могу с вами разговаривать как с высокодоверенным лицом?
— Само собой разумеется.
Картер снисходительно усмехнулся:
— Почему же вы так наивны?
— Да? — удивился Чарли. — Интересно,
— Неужели вы всерьез надеетесь извлечь какую-нибудь пользу из старой липовой истории? Тогда я был один в Париже, беззащитный, а теперь за мной мощь Штатов.
— Надеюсь! Вполне серьезно. Вы и теперь один и без всякой защиты.
— Глупо, Чарли. Я имею основание полагать, что ваши хозяева гораздо умнее. Вы все знаете обо мне?
— Да, все.
— И вы думаете, что я… Поверили моей фальшивке, рассчитанной только на то, чтобы избежать расстрела, скандала. Я не смерти боялся. Не хотел компрометировать свою страну.
— Слова, слова! «Писанине» поверят больше. — Чарли достал из внутреннего кармана пиджака несколько фотографий размером с почтовую открытку. Это были фотокопии обязательства Картера, данного людям адмирала Канариса. — Вот, полюбуйтесь.
Картер не захотел даже взглянуть на свои грехи молодости.
— Вы опоздали, Чарли. Холостой выстрел. Моему начальству давно известно, что я давал вынужденную подписку работать на немцев.
— Неправда, — мягко заметил Чарли. — Ни в вашем отчете, который вы написали для шефа управления личного состава, ни в протоколах службы расследований, ни в документе, посвященном провалу Картера в Париже в тысяча девятьсот сороковом году, ничего не сказано о вашем обязательстве работать на немцев. И потому, если мы сегодня или завтра пошлем эти документы в Баварию «Бизону»… Впрочем, теперь не пошлем. Подождем, пока он вернется из Вашингтона.
«Знают даже и об этом!» — ужаснулся Картер. Он долго молчал, глядя в пустую кофейную чашку.
Чарли курил и спокойно, вполголоса говорил:
— Вернувшись из Вашингтона, генерал Крапс увидит эти фотокопии. Картер был агентом нацистов! Представляете его гнев?!
Мимо кафе, по взрыхленной дорожке, проложенной вдоль аллеи, мягко протопала копытами золотистая, в белых чулках лошадь. Ею управляла молодая парижанка с коротко, под мальчишку, остриженной головой, в кавалерийских рейтузах, в темной строгой блузке.
Прошумела приземистая, похожая на акулу машина.
Гарсон принес свежий кофе.
На противоположном берегу пруда, на лужайке появилась детвора, бегущая за оранжевым мячом.
Чарли пил кофе, курил и неторопливо озирался, будто ему и в самом деле некуда было спешить, будто отдыхал, а не казнил бывшего агента нацистов.
Картер молча смотрел на него и с каждой секундой все больше и больше ненавидел. Ненавидел его спокойствие. Бесцветные жестокие глаза. Наглый голос. Среди бела дня в Булонском лесу схватил человека за горло и пытает!..