Dung beetles
Шрифт:
– Но...
– Попыталась встрять Лена.
– Но они не воины.
– Не дал себя перебить Артём.
– А «не воины» и «запасливы», никак не сочетающиеся в жестоком прошлом понятия. В результате имеем то, что имеем - тысячи лет все хотели их уничтожить, под разными предлогами, так как у них тупо было что отобрать. А история пишется кем?
– Артём посмотрел на Лену, ожидая от нее ответа.
– Победителями.
– Согласно кивнула девушка.
– Именно. А какому победителю захочется написать, что он банально все отобрал у не сопротивляющегося противника? Никакому. В такой
– Дальше куда?
– Позвал Артёма Андрей.
– Темыч по своему обыкновению глубоко залез.
– Принял эстафету Виктор.
– Я так глубоко не полезу. Вторая Мировая, те же гнобимые и всеми обижаемые евреи, хоть и не воины, так же шли на фронт и так же погибали, рядом с грузинами, русскими, нанайцами, чеченами, армянами, белорусами, молдаванами и прочими. И так же делились последним глотком и последней коркой, так же вынося раненых и не спрашивая, какой они национальности.
– А...
– Наконец приняла участие в разговоре Лариса.
– Откуда?
– Перебил ее Олег.
– Да.
– А как еще кучке политиканов, растащивших на куски огромную страну, было удержать ее от обратного процесса?
– Лариса задумалась, Лена молчала разглядывая что-то за окном, Олег принял это за капитуляцию и довольно откинулся на спинку сиденья.
– Не может быть все настолько просто.
– Наконец сказала Лена.
– Это далеко не так просто.
– К компании снова повернулся Артём.
– Но именно национальный клин самый действенный. Когда его вбили, и все расползлось по швам, вбивавшие сами испугались творения рук своих, но было поздно.
– Ты так говоришь, словно там был.
– Усмехнулась Лариса.
– Лично, не был.
– Засмеялся Артём.
– Но знание из очень надежного источника.
– Лариса и Лена одновременно удивленно посмотрел на шутливо испуганно зажавшего себе рот рукой Артёма.
– Не могло вот так все и сразу.
– Задумчиво сказала Лариса.
– Ксенофобия не тот сорняк который вырастает из ничего и на пустом месте.
– Кхм-кхм!
– Прочистил горло Витёк и вдруг очень не плохо запел:
– Пусть метель и пурга,
Мы не пустим врага!
На границах у нас все отлич-ни-ки.
Ни в метель, ни в пургу,
Не пробраться врагу!
День и ночь начеку погранич-ни-ки.
– И к чему этот вокал?
– Прервала пение Лена.
– К тому, что мы семьдесят лет жили за железным занавесом.
– И что?
– Присоединилась к сомнению Лариса.
– В СССР жило более двухсот национальностей разговаривавших на более чем ста пятидесяти независимых языков, что никак не подходит для заявленной причины.
– Жило, - согласно кивнул Виктор, - но жило в тех же границах, только неафишируемых, внутренних, и я не о пресловутом сто первом километре.
– Ты хочешь сказать, что не будь границ, не было бы и ксенофобии?
– Удивленно спросила Лена.
–
– Усмехнулся Витёк.
– Не было бы ограничений, не было бы не только ксено, но и многих других фобий.
– Анархист?
– Тут же поинтересовалась у него Лена.
– Почему сразу анархист!
– Засмеялся Виктор.
– Как бы тебе так объяснить...
– Забавный, но несколько, на мой взгляд, некузявый топ на Facebook недавно прочитал, - пришел на выручку Олег, - «ВВП, мы бы вас и без терракта на новый срок выбрали», то есть не надо пряников, просто кнут уберите. А как его убрать? – Словно рассуждая сам с собой говорил он ни мало не интересуясь реакцией товарищей на его монолог.
– А никак. Причина: все мы живем в Государстве, а как называется это государство, суть значения не имеет: Россия, США, Польша, Индия или Япония – одно и то же, лишь где-то кнуты с гвоздями, а где-то из мягкой шерсти.
– Если бы мне пришлось выбирать, чем получить пинка, ногой обутый в керзовый сапог или в мягкие тапочки, я бы выбрала тапочки.
– Грустно усмехнулась Вика.
– Согласен, чем по заду схлопотать разница есть, но вот только суть от этого не меняется.
– Сказал Олег и сладко потянулся.
– Или, как любил говаривать один мой знакомый: если зад не болит, это еще не значит, что тебя не поимели.
– Тоже начиная потягиваться поддержал его Витёк.
– Помню в школе, на обществоведении, проходили пять признаков государства.
– Заговорил Артём, но как-то очень грустно, даже с обидой в голосе.
– Они длинные, красиво расписанные, но, по сути, слизаны у господина Леона Дюги, который еще в девятнадцатом веке.
– А кто такой Дюги?
– Перебила его Лена.
– Забавный дядка.
– Ответила вместо Артёма Лариса.
– С одной стороны юморист, а с другой профессор и декан университета в Бордо. Проводник идей и последователь Дюргкейма и Конта.
– Канта?
– Переспосила Лена.
– Конта. Огюста Конта.
– Уточнила Лариса.
– Тоже интересный дяденька, родоначальник позитивизма и, фактически, отец-основатель социологии.
– Спасибо...
– Протянул Артём, пристально глядя на девушку.
– Так вот.
– Задумчиво замолчав, но быстро спохватившись, не дал перерасти ответу в лекцию по основам философии.
– Господин Дюги, накропал, что государство это совокупность человеческих индивидов населяющих определенную территорию, имеющих суверенную власть и правительство. А единую внешнюю и внутреннюю политику к ним добавили уже много позже.
– И получились те самые пять признаков государства?
– Догадалась, но зачем-то спросила Лена, Артём просто кивнул.
– А сейчас в школах проходят уже семь.
– Просто сказала Вика.
– Дочку соседки как-то в лифте спросила, что в школе проходите, она и сказала: семь признаков государства, вот как-то в голове случайно и отложилось.
– Тут же пояснила она источник информации.
– Забавно.
– Усмехнулся Артём.
– На мой взгляд это делает последние слова того же Дюги о государстве, практически пророческими: «Государство - лишь один из возможных способов управления, неустойчивой формы, которая должна исчезнуть».