Дурацкий расклад
Шрифт:
— Ничего там непонятно! — угрюмо говорила лишенная родного дома баба Цао, — Тебе скажут, наверное, скоро.
— А где все-то? — удивлялся тащащий полное ведро молока я (дед был удобнее), — Куда вы такую прорву людей подевали?
— А нечего самолично сбегать из поезда, засранец!
— Вы бы знали, что со мной там творили! Знали бы кто! И чем!
— Шипоголовый…, — я был удостоен снисходительного взгляда искоса, — Думаешь, я не знаю, чем вы занимаетесь?
— Ну…, — пришлось делать вид, что смутился. Знаю же, что периодически Цао Сюин внучку подменяет, а камеры у нас везде, но,
— Пф! — отреагировала старушка, — Да ваши выкрутасы еле-еле тянут в лучшую десятку того, что я видела!
Я, подавившись, чуть не расплескал молоко. Пока откашливался, эта мегера, иначе и не скажешь, победоносно добавила:
— Так твоим и передам!
— Пощадите! — тут же взвыл я, вспомнив поезд, — Ни нада!!
— А почему шубу грязную принесли? — наконец-то обозначила баба Цао претензию, — Где я тебе её чистить буду?!
— Вы что, то меховое чудище сюда приволокли?! — ужаснулся я.
— Нет, я её сырую гнить оставлю! Имей понимание! — рявкнула в ответ старушка.
Женщины.
Какое-то время шли молча, но это было грустно и тоскливо.
— А молоко кому столько за вредность? Мне?
— Только попробую отхлебнуть! Это детям!
— Каким детям?
— Обычным, шипоголовый! Нормальным.
— Где вы детей взяли?
— Всё! Надоел! Молчи твой рот! Скоро все увидишь!
Чем расстроена баба Цао я понял вскоре после того, как мы с ней доковыляли до овощебазы, притулившейся на краю деревни. Ну такое огороженное хреноблудище с разными зданиями, амбарами, зернохранилищами и прочим сельским инвентарем. Там даже надпись была. «Овощебаза 14/33-2». Пустующая такая территория, пронизанная тленом поздней зимы. Ну, в смысле, без людей. Настолько все было тут грустно, что я даже подумал, что с бабой Цао что-то случилось. Ну мало ли, от переживаний, от всего такого, да? Потерялась, пришла на овощебазу, слегка тут двинулась от всего этого давящего запустения, пошла в люди за молоком… детей каких-то придумала.
Но нет.
— Я как-то даже разочарован, — поделился я своими чувствами с женщиной, спускаясь вместе с ней в огромном лифте вниз из замаскированной под подсобку кабины сверху, — Постоянно нас прячут под землю. Это даже надоедать начинает.
— Во-первых, под землей куда лучше… во время ядерного удара, — сварливо проговорила женщина, — Во-вторых, нас не спрашивали. А в-третьих, шипоголовый, — это все не для нас. Мы тут гости. Понял?
— Где, тут?
Как оказалось, в запасном командном центре спецопераций. В бункере, то есть. А что тогда наш блондинистый майор делала там, в засранном мухами сельцентре? А искала…
— Нелла Аркадьевна, — сняв со стены коридора телефонную трубку и набрав номер, выдала моя комендантша, — Не ждите Некифорова, он не придет. Лежит дома, на Майской 34, да, придется вам к нему идти. Спину у него прихватило, внезапно. Да, сильно, до завтра не встанет. Нет-нет, все нормально. Он просто Симулянта встретил.
Из трубки послышалось нечто определенно злобное. Молоконесущий и общественно-полезный я с большим укором посмотрел на злорадно ухмыльнувшуюся бабку. Та, внезапно, состроила серьезный, спросив,
Я не хотел, поэтому мы продолжили путь, теперь уже по лестницам. А вот там уже, ниже, в пропахшей отсыревшей побелкой затхлости, и стоял пожар во время наводнения в борделе. Люди бегали, суетились, перекрикивались, сдержанно ругались и постоянно кого-то искали по фамилии, вопя их в длинные унылые коридоры. Вентиляция скрипела и кашляла, противно верещали допотопные телефоны, а в воздухе вскоре исчезла затхлость, сменившаяся крепчайшими ароматами убийственно поганого кофе и нормального табака.
Тут шел трудовой процесс, классифицируемый мной как «раздраженный управляемый хаос».
— Идем, идем! — поторопила меня старая китаянка, — Тут часто бегают, а у тебя молоко!
Которое, впрочем, у меня отняли через два пролета вниз. Стоя под мигающими лампочками, я поинтересовался у бабы Цао — а почему ведро, а не бидон? Старушка, оценив меня долгим взглядом, заявила, что бидонов тут не нашлось, а если брать бидон у товарищей сверху, то его потом надо будет занести назад. А ей гонять некого, и так забот полный рот, так как весь детский сад на попечении самой Цао, а Салиновский прячется, как и девки его микроскопические.
— Тебе туда, комната номер восемь, — потыкала пальцем отнявшая ведро китаянка, — Этот этаж для семейных.
— Ну какой я семе…
— Иди уже!
Гм, нам втроем что, целую комнату в этом бардаке выделили? Кстати, а как там Фридрих? Неужели его…
Фридрих грустно стоял в конце длиннющего коридора, явно занимая место горшка с геранью или чего-то наподобие. Ничего подобного близко не было, как мне и не виделось ни одной технической возможности доставить огромный резервуар с плавающим внутри телом немца по этим лестницам. Это ж не ведро молока, а хреновина весом под тонну! Ладно, проехали. Не забыть потыкать Кладышеву, всё-таки это её домашний проект, можно сказать халтура. Как она умудрилась заставить неизвестно кого перетащить немца?!
Но сначала сон, еда, душ.
— Я узнал, что у меня есть огромная семья…, — растерянно пробормотал я, вламываясь в комнату номер восемь.
— Ты приёмный! — тут же отреагировали трое… из всех расположившихся в просторной, но забитой комнате «когтей». А они тут были все. Девушки на кроватях, мужики на полу…
— Коза, Колдун, Дягиль, — откапитанствовал я, — Спасибо за теплые слова, знаю, что вы меня любите и цените.
— Дверь закрой, — потребовала Коза, — Дым выпускаешь. А внизу детсад.
Дыма было много. Курили тут беспощадно, зато почти не бухали. И места не было.
— Пожрать-то хоть есть? — уныло опросил я стремительно теряющее интерес к моей персоне общество.
Пожрать было, а вот душа и место — не было. К тому же Колдун, перед тем как заснуть, посоветовал вообще никуда не соваться. Мол, Янлинь и Вероника тут, обе работают по специальности, пытаясь вдохнуть побольше жизни в людей и технику, баба Цао занята, Пашка прячется, так что ложись-ка ты, Изотов, спать. А то ходят слухи от Дягиля, которая у нас сенсор, что товарищ майор у нас на тебя зла безбожно.