Дурак космического масштаба
Шрифт:
— Дьюп — это какой-то местный падальщик?
— Абсолютно всеядный. Ткань, дерево, стекло. Непереваренные остатки просто капсулируются у него в желудке… В детстве, помню, один такой "свин" залез на склад канцелярии и сожрал ящик пластиковых скрепок. Переварить он их не смог, и оплавленные желудочной кислотой шарики пластика долго находили вокруг города. Наверно, ему у нас понравилось, и он хотел ещё… А выследить и подстрелить его взрослые не разрешали. На Тайэ до сих пор не убивают зверей просто так, были времена, когда в глазах зверя можно было увидеть его
— Локье сказал, что они выпустят "Ворон" из сектора. Подумай, это можно как-то использовать?
— А что эти гады всё-таки делали на Плайте? — влез я.
— Да если бы кто знал. Но ты так и так всё им капитально испортил.
Глава 4. Плайта
— Колин, мне нужно сначала на "Зигзаг", у меня там парнишка и два пилота. Забросишь меня? А оттуда я сам.
Дьюп кивнул. Он снова ушёл в себя весь, и даже уши не торчали. В этот раз и я всё никак не мог выйти из комнаты с чёрными кошками. Мне тоже казалось, что со всей этой историей что-то неладно. Что недопоняли мы чего-то важного.
Я совсем забыл про капитана "Зигзага". Когда мы попросили принять шлюпку, дежурный позвал его к экрану.
Капитан был человеком выдержанным, и глазами не захлопал, конечно, но удивление на его лице прочесть можно было.
— Не ждали меня обратно? — улыбнулся я.
— Не ждал.
Капитан видел рядом со мной Колина, больше пищи для размышления мы ему не дали, но заметно было, что он ожидал другого конца этой истории.
— Всё в порядке, — успокоил я его — Я бы хотел поблагодарить вас за помощь и забрать моих людей.
— Пилотов и мальчика? Пилотов я отправил в госпиталь, у одного точечные кровоизлияния по всему телу, а второму нужен психотехник… Мальчика, как вы и просили, мы отвезли на "Ворон". А "двойку" вашу техники привели в порядок только что, вы можете её забрать.
Я обернулся к Дьюпу:
— Тогда я, наверное, заберу шлюпку и вернусь на корабль. Ты вниз?
— Не нравится мне всё это, — сказал Колин, — когда экран "Зигзага" поляризировался, и мы пошли на сближение.
— Мне тоже не нравится. Я бы хотел оставить "Ворон" здесь, слишком большая мишень, и махнуть прямо на шлюпке. Но Лес с трудом находит общий язык с Келли, как бы у них там чего не вышло.
— Лес?
— Мальчишку подобрал в своё время на Аннхелле. Сейчас ему лет девятнадцать, примерно, наполовину грантс. Хотел оставить у Н" ьиго и не получилось.
— Я заберу мальчика. Лети, если хочешь, так. Но будь осторожнее.
Я кивнул.
Очнулся я окончательно оттого, что не смог потянуться. Дернулся раз, другой и понял — что-то держит. Судя по тяжести и холоду — железо.
Открыл глаза — оно, родимое.
Распят на стене я был тщательно и с любовью. Запястья аккуратно обмотаны специальной прорезиненной лентой, чтобы наручники не сорвали кожу. Я смотрел на эту ленту, и понимал, что основательно влип. Такая тщательность выдавала и замысел и умение.
Впрочем, гадать, кто это так постарался, не приходилось.
Я не помнил, кто это, не помнил, где я… Воспоминания обрывались на том моменте, когда я отстрелился от "Зигзага" и…
— Приветствую, капитан, — весело сказал узкоглазый на стандарте, и его раздвоенный кончик языка с пирсингом-бриллиантом, коснулся нижней губы.
Алаец!
Тэмо а тори и все его три матери! Откуда здесь алаец?
— Не имею чести знать, — сказал я, радуясь, что язык повинуется, несмотря на сухость во рту. Фраза была двусмысленной и, если вдуматься, оскорбительной тоже — слова "честь" и "алаец" совместить без наличия иронического подтекста было невозможно.
Я испугался, но как-то умеренно. Видимо, подсознание полагало, что случались ситуации и похуже. А может, оно ещё что-нибудь там себе полагало, не ставя пока меня в известность?
— А может, и не надо меня знать, капитан? — рассмеялся алаец, и его "змеиный" язык снова быстро коснулся нижней губы. — Кто меньше знает, живёт хоть на час, да дольше.
Толстенький захихикал. Лицо у него было неприятное, и глядел он на меня с брезгливой опаской.
Алаец же улыбался искренне, а смотрел с обожанием. Он любил меня, как любят гиены отданное им на растерзание тело. И, судя по блеску в глазах, предвкушал уже, что может сделать со мной, потому был по-своему рад мне.
— Хотя… тебе уже нечего терять, капитан! Ты теперь — только "мясо". Моё "мясо". Я счастлив приветствовать тебя на флагмане "Хайор", по-вашему, "Коготь". А я — Бризо. Ты про меня не слышал, вы, имперские, только себя и слушаете.
"Хайор" — название алайское. Но — здесь? Откуда?
Алайцы, если я правильно помнил, жили где-то на окраине южного сектора Империи. В дэпах писали, что это отвратительные гибриды людей и жесткого излучения своей звезды. Хэд, слово, каким мы ругаемся, именно алайский бог. И это у них "вначале мира были боль и тьма". Алайцы жестоки не так, как мы, а для собственного удовольствия. Всё. Больше я ничего и не знал, пожалуй.
Бризо, пристально вглядывавшийся мне в лицо, расхохотался:
— Проклятые мутанты, да, капитан? Ой, мы проклятые. Аж самому страшно.
Он шагнул ко мне, беззастенчиво разглядывая меня и оценивая моё тело в каких-то своих единицах.
Я был практически раздет. Руки и ноги прикованы к усиленной стальным листом стене. Кроме наручников меня держали предохранительные ремни поперек груди и на поясе.
— Хорош! — Бризо с удовольствием хлопнул меня по бицепсу. Рука у него была сухая и шершавая, покрытая микроскопическими чешуйками. — Ты даже не представляешь пока, капитан, что я могу с тобой сделать, — по его телу пробежала судорога удовольствия, видно он что-то вообразил себе. — Сначала мы тебя чуть-чуть разогреем, чтобы узнать, что ты любишь? Да, радость моя?