Дурак умер, да здравствует дурак!
Шрифт:
— Давай-ка полюбуемся твоим удостоверением, — предложил сыщик.
Я показал ему читательский билет и страховую карточку. Полицейский тщательно переписал мои имя и адрес в черную книжечку. Он уже забрал у меня злополучную пятерку и занес на ту же страничку ее серийный номер, после чего спросил меня:
— Другие дензнаки при себе имеются?
— Да.
— Предъявите.
У меня было общим счетом тридцать восемь долларов бумажками: две десятки, три пятерки и три «жабьих шкуры». Я вручил их полицейскому, и тот принялся дотошно изучать каждую
Сальдо оказалось плачевным: еще три бумажки — десятка и две пятерки были поддельными.
— Эти придется изъять, — сообщил мне сыщик, возвращая остальные деньги. — Я выдам вам квитанцию, но едва ли вы сумеете получить по ней возмещение. Разве что нам удастся поймать и осудить этих фальшивомонетчиков.
Тогда, возможно, вы что-то и вернете, вчинив им иск. Ну, а если нет, значит, вы погорели, как это ни прискорбно.
— Да ладно, ничего, — ответил я и тускло улыбнулся. Во-первых, потому что уже привык быть погорельцем. А во вторых — на радостях: ведь сыщик больше не считал меня членом шайки, пустившей эти бумажки в обращение.
В «бардачке» его машины отыскалась и книжечка с квитанциями. Он достал ее оттуда, заполнил бланк, внеся в него, помимо прочих сведений, и серийные номера купюр, а затем вручил мне со словами:
— Отныне и впредь будьте внимательнее, проверяйте сдачу, не отходя от кассы. Это избавит вас от столь дорогостоящих оплошностей.
— Непременно буду, — пообещал я, выбираясь из машины, и взглянул на часы. Если я хотел попасть в контору Добрьяка к десяти, надо было поторапливаться. Я спорым шагом двинулся на север.
Только на углу Тридцать второй улицы я понял, что меня опять обули. Я застыл посреди тротуара, будто истукан, достал из кармана квитанцию, прочитал ее и почувствовал, как кровь отливает от лица.
Двадцать долларов. Я только что заплатил двадцать долларов за эту бумажку с закорючками.
Я развернулся и опрометью бросился к Двадцать четвертой улице, но кидалы, разумеется, уже и след простыл. Я принялся озираться в поисках телефонной будки, чтобы позвонить Райли в управление, но потом вспомнил, что в начале одиннадцатого увижусь с ним в конторе мнимого стряпчего.
В начале одиннадцатого? Я посмотрел на часы и увидел, что уже без одной минуты десять. Мне давно пора быть там!
Я остановил такси, присовокупив еще доллар к общей сумме потерь, понесенных в результате встречи с самозванным полицейским, влез на заднее сиденье, и шофер, включив счетчик, погнал машину на север, прямиком в одну из вечных пробок, которыми изобилует эта часть города, поскольку тут сосредоточена едва ли не вся торговля готовым платьем.
Только в двадцать минут одиннадцатого я, наконец, добрался до конторы Добрьяка. И коридор, и приемная, и кабинет кишели сотрудниками отдела борьбы с мошенничествами. Они захлопнули мышеловку, так и не дождавшись, когда подвезут сыр. Я протиснулся сквозь толпу,
— Где тебя черти носили? — спросил меня Райли.
— Самозванный полицейский настращал меня поддельными деньгами и выудил двадцать долларов, — ответил я.
— О, боже, — пробормотал Райли, и, похоже, силы окончательно оставили его.
Добрьяк с голодной ухмылочкой посмотрел на меня и произнес сипловатым голосом змея, искушающего Еву:
— Что ж, приветик, Фред. Какая жалость, что вы — мой клиент.
Я вытаращил глаза.
— Что?
— Он — настоящий стряпчий и, к тому же, идущий в гору, — пояснил Райли. — А ты — балбес, который катится по наклонной.
— То есть...
— Какой чудесный иск я мог бы вам вчинить, — злорадно молвил Добрьяк.
— При ваших-то деньгах!
— Все честно, — сказал мне Райли. — Ты действительно унаследовал триста семнадцать тысяч долларов, и да поможет нам всем бог.
— Впрочем, — подхватил Добрьяк, потирая руки, — может, с иском еще что-нибудь и получится...
Я распластался на полу и лишился чувств.
Глава 4
Джек Райли — громадный, похожий на медведя дядя, сплошь усыпанный крошками трубочного табака. С тех пор, как я упал в обморок в кабинете стряпчего Добрьяка, минуло два часа. Мы с Райли вошли в бар на Восточной тридцать четвертой улице, и Джек сказал:
— Фред, если ты хочешь, чтобы я по твоей милости пристрастился к бутылке, то хотя бы заплати за выпивку.
— Думаю, это мне по карману, — ответил я. — Теперь-то уж точно.
Я опять почувствовал слабость в коленях, и Райли повел меня вглубь зала, к отдельным кабинкам. Он громогласно бранил меня, пока не подошла официантка, а потом заказал два «джека дэниэлса» со льдом и сказал:
— Если позволишь, Фред, вот тебе мой совет: найди другого поверенного.
— Но ведь это не совсем справедливо, не правда ли? — с сомнением ответил я. — В конце концов, Добрьяк уже взялся за дело.
— Так же, как я ухаживаю за своей девицей, — возразил Райли и, подняв руку, погладил воздух. — Слишком уж рьяно этот Добрьяк приударил за твоей мошной. Избавься от него.
— Ладно, — пообещал я, хотя втайне сомневался, достанет ли у меня духу войти в контору Добрьяка и объявить ему об отставке. Впрочем, я мог нанять другого поверенного и поручить ему уволить Добрьяка.
— А еще, — продолжал Джек, — тебе следует подумать о надежном вложении этих денег.
— Об этом я как раз предпочел бы не думать, — ответил я.
— Хочешь, не хочешь, а придется, — заявил он. — Не хватало еще, чтобы ты трезвонил мне по поводу потери очередной сотни долларов, пока все твое состояние не улетучится без следа.