Дуракам всегда везет!

Серова Марина Сергеевна

…Я не стала извиняться перед Людочкой за свою резкость. Мне не за что было извиняться. Напротив, я проявила в отношении ее излишнюю мягкость, не став вообще звонить в милицию, а предоставив им с Коротковым разбираться с ситуацией самим. Если они решат вмешивать в это дело милицию, пусть вмешивают. Но я лично в это нисколько не верю. Не в их это интересах.

Все

кончится какой-нибудь очередной аферой. Коротков, тот сам признался, что по натуре аферист. Вот пусть и придумывает, что ему делать теперь с Федором? Ведь тот скоро проспится и начнет буйствовать. Проблемка, кстати, не из легких. Справиться сам он с ним не сможет. В милицию сдать не захочет. Вдруг вылезет что-то нехорошее про него самого? Федор – он ведь дурак…

Разве что Людочка поможет ему что-нибудь придумать. Это она может.

Перед тем как навсегда покинуть эту квартиру, я смотрела на Людочку и была уверена, что понимаю, что творится у нее внутри.

Нет, не смятение и не раскаяние. Это, может быть, для Светки подошло бы…

Я была уверена, что сейчас Людочка думает только об одном, самом важном для себя.

Нельзя ли срочно продать эту квартиру, пока история с замурованными в стене трупами не стала широко известна в городе и, главное, пока не выяснилось, что никакими реальными правами на эту квартиру Людочка не обладает.

Ей срочно нужен был лох, который согласился бы на эту сделку. А уж о том, чтобы сделка выглядела для него очень привлекательной, Людочка позаботилась бы.

Кто станет этим лохом, не имело никакого значения. Были шансы стать им и у меня, и даже у Светки, ее очень близкой подруги, если бы мы не были уже посвящены во все детали этой истории.

Впрочем, это Светка считала Людочку своей очень близкой подругой. Что по этому поводу думала сама Людочка – это мрачная тайна. Впрочем, не столько мрачная, сколько дурно пахнущая. Как и стена в спальне фактически не принадлежащей ей квартиры.

…На турбазу Светка везла меня на своем «жигуленке». Пока мы бегали вокруг Людочки и ее квартиры, пока звонили в милицию, отвечали на вопросы проницательных

милиционеров, которые никак не могли вникнуть, что же все-таки произошло, и довольствовались трупами, замурованными в стене, выяснилось, что Светке отремонтировали машину, и жизнь вновь показалась мне вполне сносной, как только я поняла, что есть реальная возможность сегодня же вернуться на Волгу, на турбазу, и даже Светку заманить с собой.

Стоило мне попросить Светку отвезти меня на турбазу, как она тут же согласилась. Ей, видно, самой невмоготу было оставаться одной в Тарасове. Со мной все же намного спокойнее, наверняка решила Светка…

Мы, не сговариваясь, молчали про Людочку. Упоминать о ней почему-то не хотелось, как и о жутком открытии в конце сегодняшней истории.

И мы со Светкой помалкивали, может быть, каждый о своем, а может быть, об одном и том же…

– Светка, – сказала я, когда молчание стало тягостным, – на рыбалку со мной пойдешь утром?

– Носильщик нужен? Лещей за тобой таскать?

– Сама наловишь…

– Ловишь у нас ты – и преступников, и рыбу… Мы только таскаем…

– Ладно, не дуйся… Мне почему-то тоже ее жалко. Молодая, дурища, глупая…

– Правда? – недоверчиво скосила на меня глаза Светка.

– Да правда, правда… Я на нее не злюсь.

– Ну-у… – протянула Светка нерешительно, не зная, можно ли продолжать.

– Чего ты нукаешь? – улыбнулась я, глядя на ее сомнения. – Думаешь, я из себя правосудие буду изображать? Я не сужу людей ни за их поступки, ни за их намерения. И надеюсь, что меня тоже никто судить не будет. Особенно ты.

Светка молчала, но дуться, кажется, уже перестала.

– Света, мы же все равно остаемся с тобой друзьями, какие бы Людочки ни вставали между нами. Правда?

– Правда, Танюшка. Остаемся друзьями, – ответила Светка и резко добавила газу.

Мы с ней мчались из душного раскаленного города в волжскую прохладу, и настроение у меня с каждой секундой улучшалось. Я уверена, что и у Светки – тоже…