Дурдом на выезде
Шрифт:
— Кто же я?
— Ха! Кто он! Жигало! Живая кукла! Раз зарабатываете на жизнь, голяком выплясывая в «нумерах», так нечего выкобениваться! Надевайте женское платье и вон из номера, пока я охрану не вызвала!
Демонстрируя нешуточность своих намерений, Ася положила палец на кнопку вызова горничной.
— Не выгоняйте меня, пожалуйста, — взмолился мужчина. — Я должен пробыть здесь четыре часа. Если раньше уйду, меня сразу уволят за профнепригодность.
И, рухнув на пол, он горестно
Мужская слеза — редкая вещь. Согласитесь, такое нечасто встречается. Во всяком случае, назвать сей факт повсеместным решится лишь отчаянный фантазер. Пока Ася ошарашено соображала что происходит, танцор незамедлительно приступил к изложению вопиющих деталей своей горькой судьбины.
— Да, я ничтожество, но я не всегда был таким, — признался он, открывая первую страницу печальнейшей повести «О пилоте-истребителе военно-воздушных сил Ее Величества, попавшем в лапы безжалостного врага имя которому Жизнь».
Лишенное ласки-любви детство; суровое интернатное отрочество; юность, наполненная предательством женщин и мужчин; поруганная капралом летной школы мечта; безмозглость офицеров военно-воздушной академии; попрание обществом всего чистого и святого; в результате порно-кастинг, клубы в Сохо, падение духом, полное разорение: духовное и физическое…
— Я, Курт Бьюмон, из славного рода Бьюмонов, опозорил отца и остался в чем мать родила, — зверски рыдая, сообщил несчастный танцор.
— Вижу, вижу, — вторила ему Ася.
— Я ничтожество! Я хотел быть птицей, мечтал о небе.
— И стали звездой.
— Да, стал грязной порно-звездой!
— Нельзя так, голубчик, себя очернять. Это тоже карьера. Курт, мальчик мой, вы добились того, что мало кому удается. Военных пилотов вокруг, что грязи, а толковых порно-звезд по пальцам можно пересчитать.
— Нет! — впадал отчаяние Бьюмон. — Нет! Я презреный! Я лишу себя жизни!
Она сердобольно промокнула платочком его глаза и, вздохнув, посоветовала:
— Вам надо выпить.
Он согласился:
— Вам тоже.
Александра налила ему и себе виски. Бьюмон выпил и брезгливо поморщился:
— Что за гадость? Возьмите в моей коробке бутылку отличного рома. Только ром способен затянуть душевную рану.
— Что же вы раньше мне не сказали? — воскликнула Ася, отправляясь за ромом.
Когда снова выпили, ее неожиданно потянуло на ответную откровенность. Не вдаваясь в подробности, Ася наскоро рассказала о том как несчастна: свиньи — грязь — Растердяевск, потом Москва — домохозяйство — измена, затем Лондон — суета — все та же измена. Благодарности ноль! Счастья ноль! И бесконечность измен!
— Куртик, миленький, что же это такое? Изменяют мне все, кому ни лень, — пьяно рыдала Ася.
Бьюмон сочувственно слушал
— Да-а! Да-а! И тебе, детка, досталось.
— А ведь мне так мало надо! Чуть внимания, кроху ласки, щепотку любви, и вот уже я готова горы свернуть ради него, единственного, родного. Ему и делать-то ничего не надо. Подбрось хворостину в огонь и грейся-лежи.
Бьюмон, трезвея, воскликнул:
— А ведь я, пожалуй, готов тебе услужить.
— В каком смысле, — не трезвея, спросила Ася.
— В самом прямом. Ты очаровала меня.
— Правда?
— Клянусь! Впервые встречаю такую несчастную женщину. Знаешь о чем это говорит?
— О чем?
— О том, что ты необычайно добра.
— Как ты об этом узнал?
— Путем логики. Доброта в нашем мире — слабость, нечто сродни болезни: на доброго человека липнут несчастья, как на слабого здоровьем вирусы и микробы. Раз у тебя все так не складывается, значит сам бог мне тебя послал. Знаешь, что я придумал!
Ася глянула на него и сказала:
— Не знаю, что придумал ты, но я придумала вот что. Курт, я так не могу. Ты хотя бы оденься, а то сидишь тут голый. Честное слово, мне неудобно.
Бьюмон, с отчаянием махнул рукой:
— Так и быть! Тащи свой халат!
Вырядившись в Асин халат он заявил:
— Надоело!
— Что? — удивилась она, встревожено скользнув взглядом по только что начатой бутылке рома (второй уже).
— Нет, не это, — успокоил ее Бьюмон. — Цивилизация надоела! Только представь: шум машин, блеск бриллиантов, огни рекламы, клубов веселая кутерьма, а над всем этим витает скука!
Ася продолжила:
— И тоска!
— Эх! — закручинился Бьюмон. — Вот так взял бы и уехал бы в Растердяевс!
Просверлив Александру пытливыми глазами, он поставил вопрос ребром:
— Признавайся, поедешь со мной?
На секунду задумавшись, она щелкнула пальцами и с внезапно возникшим азартом воскликнула:
— А и поеду! И к черту все!
Бьюмон предупредил:
— Но до этого мы поженимся. Такой образованной жены у меня еще не было.
— А у меня не было такого качка, — призналась и Ася. — Точно! Поженимся и в Растердяевск!
Бьюмон еще раз взволнованно уточнил:
— Там точно нет стриптиз-баров и порно-клубов?
Она его успокоила:
— Нет, там всего один ресторан, который хуже рабочей столовой.
Он возликовал:
— Еес! Даже не верится!
— Там под асфальтом всего одна дорога. Остальное: осенью — грязь, летом — трава.
— Еес! Еес! — прыгал от радости Бьюмон. — Надо выпить за это!
Она согласилась:
— Выпьем!
Когда выпили, Бьюмон задумался — еще бы, такой решительный шаг…