Дурман любви
Шрифт:
– Когда я впервые приехал сюда, то обнаружил, что в доме поселилось семейство мышей-полевок, – пояснил он, заметив вопросительный взгляд гостьи. – У них оказался отменный вкус. Они уничтожили почти весь запас чая, прежде чем я спохватился. Пришлось завести шкатулку, которая предохраняет листья и от мышей, и от влажности. Я забыл спросить, не желаете ли вы сливок или сахара. Вы любите чай?
Он поставил перед Клариссой серебряный поднос с двумя элегантными фарфоровыми чашками.
– Да, люблю. И пью часто.
Он явно ожидал от нее, чтобы она
– Мадам Роза сочла меня слишком худой, – сказала она. – Но если я буду так наедаться каждый день, мне все-таки понадобится корсет. Господи, кажется, благовоспитанным женщинам этой эпохи не следует говорить за столом о корсетах?
– Да, не следует, – ответил он, стараясь подавить невольную улыбку. – Но вы можете говорить о чем угодно, мисс Каммингс. Я нахожу ваше общество чрезвычайно приятным. Обычно я ужинаю в одиночестве, и даже великолепная стряпня Сары не может скрасить этого.
– Значит, вы здесь живете один? – спросила Кларисса с нескрываемым удовольствием.
– Да, если не считать моих слуг и случайных гостей. Как насчет глоточка мадеры после чая?
– Я даже не знаю, что это за вино.
– Тогда нужно попробовать. Даже самые щепетильные пожилые леди иногда позволяют себе выпить бокал.
Взяв хрустальный графин, он разлил желтоватое вино в рюмки на тонких ножках, показавшиеся Клариссе ужасно маленькими.
– Не хотите ли выйти на веранду?
Он вновь придержал для нее стул, а затем направился с рюмками в руках через центральный холл к главному выходу.
– Как же здесь тихо, – сказала Кларисса, приняв предложенную им рюмку и сделав маленький глоток. – О, на вкус это очень приятно.
Она спустилась с веранды на дорожку, посыпанную гравием. На западе небо еще слегка светилось, но уже выглянули первые звезды и завели свою ночную песню цикады. Под порывами прохладного ветерка шелестели листья, бабочки и стрекозы пролетали почти беззвучно, на реке квакали лягушки.
– Ничто не гремит, не ревет, не взрывается, – прошептала она, отпивая крохотный, как и подобает леди, глоток. – Ни поездов, ни машин. Тишина и спокойствие. Просто отдыхаешь душой. Если мне придется задержаться на Эфон-Фарм надолго, я научусь любить все это.
– Мисс Каммингс, – проговорил он.
– Нет, нет, – перебила она. – Быть может, вам это покажется неприличным, но я не желаю, чтобы вы называли меня мисс Каммингс. И сама не стану именовать вас мистером Мартином.
– Я знаком с женщинами, которые обращаются к мужу «мистер» после многих лет супружества, – сказал он, придвигаясь к ней ближе. – Как же вы собираетесь называть меня?
– Мне хотелось бы называть вас настоящим именем.
Кларисса сошла с дорожки в густую траву, чтобы оказаться немного подальше от него.
– В таком случае, прекрасно подойдет Джек.
И он тоже сошел с дорожки в траву.
– Мы оба знаем, что Джек Мартин не настоящее ваше имя.
Он стоял за ее плечом, и она кожей ощущала внезапно
– Что вы хотите этим сказать? – спросил он после долгой паузы.
Нарочитое спокойствие его голоса не обмануло Клариссу. Ее догадка была верна – он скрывал свое подлинное имя.
– Джеком обычно зовут слесаря, водопроводчика или механика. Человека, который работает руками.
И она мысленно добавила: а не того, кто привык к фарфоровому сервизу и серебряному прибору… кто предлагает выпить после ужина рюмку мадеры.
– Я и есть такой простой человек, – сказал он. – Сверх того, я еще и фермер, и подрядчик на канале, и плотник, и охотник, и даже ветеринар, если понадобится. Я работаю руками и, стало быть, имя Джек мне подходит.
– Вы не хотите признаться?
– Меня зовут Джек Мартин.
Будучи твердо убеждена, что это не правда, она едва не обозвала его лжецом, но вовремя спохватилась, вспомнив, как он вспыхнул от гнева, когда она посмела поставить под сомнение слово чести, данное им в заведении мадам Розы. Всматриваясь в его точеный профиль, она инстинктивно поняла, что никакие женские уловки здесь не помогут – этот человек будет поступать только так, как сочтет нужным. Он не раскроет свою тайну, пока сам этого не захочет.
– Будь по-вашему, – сказала она. – Я стану называть вас Джеком. Вы можете звать меня Клариссой.
И добавила, стараясь говорить небрежно:
– Я разрешаю вам, сэр.
– Имя Кларисса кажется мне слишком высокопарным и торжественным для такой вольнолюбивой и необычной леди, как вы, – произнес он, явно подтрунивая над ней. – Я буду звать вас Клари.
– Клари, – повторила она, словно бы примериваясь к этому имени, и отхлебнула вина. – Клари. Да, пожалуй. Мне нравится.
– Вам подходит это имя, – сказал он. – Оно нежное, ясное, звучное. И совсем не высокопарное.
– Иными словами, подходит для женщины, которая не умеет себя вести?
– Скажем лучше, которая не вполне знакома с нашими обычаями. Если вы поживете здесь, все изменится. Вы умны и быстро все схватываете.
– Никто еще не называл меня умной, – удивленно произнесла она, допив мадеру. – В такую ночь, как эта, мысль о том, чтобы пожить здесь, вовсе не кажется ужасной. Просто хотелось бы узнать наверняка, останусь ли я в этом времени или вернусь в свое.
Он обнял ее за плечи, и она умолкла.
– А вы не задумывались о том, что в другом времени, в будущем, вас уже считают мертвой? Если ваша повозка, как вы утверждаете, упала в канал, вы должны были разбиться.
– Не повозка, а машина, – поправила она, с ужасом отвергая мысль о своей гибели. – Машина с двигателем внутреннего сгорания. Не спрашивайте меня, что это такое, я все равно не смогу объяснить. В двадцатом веке есть множество хитрых приспособлений, устройство которых мне совершенно непонятно.
– Клари…
– Я не мертвая, – прошептала она испуганно. – Я здесь. Я дышу и разговариваю с вами. Я чувствую вашу руку на своем плече.