Дурманящий запах мяты Егер Ольга
Шрифт:
Похоже, к монарху командующий относился как к божеству, боготворя, и не позволяя очернять его светлое имя. Я смутилась, осознав ошибку, и постаралась вернуть расположение собеседника.
– Простите!
– покаялась я.
– Вы так о нём говорите…
– Я знаю его очень хорошо! Поверь мне, таких людей, как он, слишком мало! Он лучший воин, друг и человек. Таких властителей больше не найдешь.
Он говорил это с такой уверенностью, будто готов был положить собственную жизнь за своего короля. У меня мурашки пробежали по коже. Правитель Карры теперь представлялся
Моё долгое молчание вызвало неподдельный интерес командующего. Вкрадчиво он наблюдал за изменениями на моём лице.
– Ой, я задумалась… - рассеяно улыбнулась я.
– Это хорошо! Не люблю безмозглых!
– то ли похвалил, то ли обидел он.
– Слушай, я заметил одну интересную вещь. У всех амазонок на лице есть знак. Это что-то отличительное или просто украшение?
– Клеймо… - с презрением промямлила я.
– То есть знак племени. Каждая каста с гордостью носит свою руну. У одних на запястье, у других, как у следопыток - на лице, у шпионок… Э… в общем это…
Моё смущение веселило командующего куда больше, чем шутки-прибаутки, которыми я пичкала его несколько минут назад.
– Ты тоже относишься к касте шпионок?
– почему он причислил меня именно к ним непонятно, но я обиделась до глубины души, и даже ещё глубже, если есть куда.
– Нет!
– открестилась я.
– Почему вы так решили?
– Ты же только что рассказывала о расположение этого знака. На запястье у тебя его нет, на лице тоже, значит…
– Ничего это не значит!
– Не понимаю. Знак - отличительная черта племени, касты, который принимают с гордостью. У тебя к нему почему-то отвращение, а стоило упомянуть шпионок, так ты ещё и разозлилась. Отчего?
– теперь он напоминал мне советника. Только манера вести себя другая. Командующий более сдержан, слишком спокоен.
– Чтобы получить эту глупость… то есть благо, нужно пройти ряд испытаний.
– Значит, ты не прошла.
– Смекнул он.
– Я и не старалась.
Командующий нахмурился. Я снова дала повод усомниться в доблести собственной воинской натуры.
– Нельзя слепо следовать чужим приказам! Особенно если считаешь их не верными, противоречащими собственным убеждениям!
– пояснила я в своё оправдание, и его колкий взгляд снова сменился рассудительным вниманием.
– Говоришь, как наш король!
– с каким-то неуловимым уважением заключил он.
– А вы иногда советника напоминаете!
– упрекнула я.
– Ну, с кем поведёшься… - развеселился мужчина.
Увлёкшись разговором, я и не заметила, что упомянутый уже давно ехала позади нас. Впрочем, он сам дал о себе знать, окликнув командующего по имени.
– Ольгерд, давай устроим привал.
Командующий кивнул и отослал разведчиков вперёд. Уже через несколько минут, они вернулись, чтобы проводить отряд к поляне. Я же удрав от Крохи и спрятавшись от Фаи, метнулась в кусты на поиски костей и черепа. Отыскать их хотела до темна.
Обшарив ближайшие чащобы, желаемой амуниции так и не нашла, пришлось возвращаться с пустыми руками, по дороге придумывая шутку взамен неудавшейся. Шла, думала, да остановилась. Чуткий слух уловил слабое, предсмертное поскуливание из-за веток волчанника. За кустом, издыхая, лежал здоровенный чёрный волк с коричневой прожилкой посреди лба на морде, будто кто-то измазал в краске руку и приложил ладошку к его морде.
Распахнутая пасть, на зубах которой гнездились мухи, запёкшаяся кровью рана на рёбрах и закисшие грязью сомкнутые глаза - свидетельствовали о мучительной смерти. Но, тем не менее, животное подавало признаки жизни.
Подходить к раненому волку очень глупо и опрометчиво. Он может сделать последний рывок, чтобы утащить с собой на тот свет хоть одного проклятого человека. Но мои ноги уже сами несли меня к хищнику. Ему стоило только раскрыть пасть и глупая амазонка стала бы его последним ужином.
Зверь хрипло зарычал, оскалился и попытался повернуть ко мне голову. От него жутко смердело. Мухи поднялись вверх, противно жужжа.
– Тише. Я не причиню зла… Хотя, ты наверное, это уже слышал.
– Говорила с ним я, присаживаясь на колени. Меня понимали. Волк больше не шелохнулся, наблюдая за моими движениями, краем глаза.
На шее и лапах несчастного виднелись залысины от оков. Судя по глубоким и круглым краям раны на рёбрах нанесли острым предметом с четырьмя шипами, глубоко вошедшими внутрь, разодрав мышцы и проломав кости. Над ним кто-то долго издевался, а потом либо выкинул, либо зверь сам сбежал.
Медленно, чтобы не вызывать подозрения, я потянулась к мешочку на поясе мазями. Зверь зарычал, но увидев флакончик в моих руках, смолк безразлично преклонив голову к земле. Я отыскала подорожник и ещё несколько подходящих листьев, чтобы сделать нечто вроде повязок. Отчистив раны, смазала мазью, той пахучей, прикрыла не менее ароматной травой, перевязала листьями. Всё зависящее от меня, сделала. Потом сходила к ручейку, принесла в кувшинке свернутого листа воды, и дала зверю напиться.
– Прости, но это всё, что я могу.
Сидеть с ним ночь напролёт я не могла. Хотя бы по той причине, что если бы меня бросились искать (а на это могли решиться только Фая и Кроха), то обнаружили подругу рядом с умирающим зверем. Его добили бы, не смотря на мои мольбы не трогать несчастного. Волки почему-то никому не нравятся.
Последний раз окинув взглядом умирающее существо, я ушла.
Возвращаясь на поляну, я всё думала о бедолаге. Кто мог так издеваться над диковинкой? Ведь не каждый же день попадается вот такой огромный волк! Может он принадлежал какому-нибудь идиоту-циркачу? Что за люди!