Дурная кровь
Шрифт:
Ситуация ясна. В восемь назначено совещание по итогам расследования. Не знаю, что им удалось сделать за сегодняшний день, но результатов, как я догадываюсь, немного.
Через десять минут я был на улице. Спрыгнув с лестницы, я подвернул ногу, отскочил в сторону и упал у подвального окна. Ничего страшного, нога уцелела, но почему-то о подвале я ни разу не подумал. Чердак чердаком, а подвал чем не лазейка? Решеток на окне не было и я ties -ко с ним справился. Узкое приземистое окошко, как мышиная нора, в такое могут пролезть только дети. Я долго мучился, но все же втиснулся. Самое смешное случилось на полпути, когда я уже почти преодолел узкое жерло двойной оконной рамы. Тусклая лампочка освещала бетонный бункер и я увидел,
Подвал оказался заурядным мусоросборником с единственной дверью, которая, как и окна выходила во двор. По правую сторону стены, возле широкого жерла стоял контейнер с мусором. По левую сторону — та же картина. Как я догадался, а для этого не надо иметь семь пядей во лбу, эти жерла ни что иное, как мусоропровод. По правую сторону четные квартиры, по левую — нечетные.
В моем положении ничем не стоит пренебрегать. Мусор тоже умеет разговаривать, если к нему отнестись с уважением.
Я начал с нечетной стороны, где находилась квартира Дэби Катлер. Контейнер был заполнен наполовину и работы предстояло не так много. Я сбросил куртку, засучил рукава и начал копать. Меня интересовало все, кроме консервных банок.
После утомительных поисков я нашел кое-что интересное. Три скомканных конверта на имя Дэборы Катлер, правда, к сожалению без писем. Первый из Нью-Йорка, судя по штампу, четырехдневной давности, Отгравитель — Центр медицинского страхования, второй из Бостона от мистера Билдинга, адрес: Риверс-Сайд, 84. Третий — тоже из Нью-Йорка, отправитель — бюро по найму квартир. Любопытно, что все письма пришли за два, три дня до убийства, и хотя вряд ли они имеют отношение к гибели Дэби, игнорировать их не стоит.
Помимо конвертов мне попалась еще одна бумажка, листок вырванный из записной книжки с единственной записью: Джеф Уэст. Вирджиния-сквер, 279. Этот район я хорошо знал. Кто такой Уэст, можно проверить по телефонному справочнику. Что касается конвертов, то, к сожалению, я лишен возможности слетать в Нью-Йорк и поболтать с мистером Билдингом.
Найденные листочки я убрал в карман и перешел к другому контейнеру. Этот был бочти пуст и много времени у меня не отнял. Мусор Ирен Тэмпл был сложен в один пластиковый пакет. Что это ее пакет, я понял по поздравительным телеграммам, которых тут было больше, чем должна получить ко дню тридцатилетия уходящая с Олимпа звезда. Среди вороха поздравлений попалось одно со знакомым удлиненным почерком, хотя по содержанию этот клочок бумаги и не походил на поздравление. Текст такой:
«Ирен! Ты сука! Почему не открываешь дверь? Пойми одно, в одиночку мне с этим не справиться. Если ты не поможешь, то я тебя продам с потрохами. Даю тебе сутки на раздумье.»
Ни числа, ни подписи. Я сравнил почерк с листком из записной книжки. Писала одна и та же рука. Рука Дэби Катлер.
Что это? Угроза? Шантаж? За пять часов до своей смерти Дэби мирно поднимала тосты за свою подругу в ресторане «Прометей», и если бы не пьяница, устроивший драку с ее бывшим мужем, то see могло кончиться иначе. Как? Мои предположения расползались по швам, я уже считал, что депо закончено, а тут все встает с ног на голову. Я более тщательно просмотрел содержимое пакета, но больше ничего интересного не нашел, лишь порезал руку об использованную ампулу. Когда-то в ней находился «Формозалин», но что это такое мне неизвестно, надеюсь, что не яд.
Закончив работу мусорщика, я не стал надевать плотную куртку, а выбросил ее в окно, потом без особых трудностей вылез и сам. Голова работает после задницы, почему бы не сделать этого с самого начала, когда пыхтел,
Я прошелся по двору и осмотрел окна. По моим расчетам окна Дэби выходили на улицу, а окна Ирен во двор. Мне не повезло. Пятый этаж был погружен во мрак.
Глупо предполагать, что такая женщина, как Ирен, проводит вечера дома слушая радио. Она мне нужна и я ее увижу, даже если мне придется всю ночь крутиться возле этого проклятого дома. Так складываются обстоятельства. Я должен довести дело до конца, и не только ради своей шкуры, а ради Лу Мейсона, которого этот ублюдок Вудворд загреб в Управление, ради того, чтобы доказать маньяку, что такие убийства даром не проходят. Убийца должен получить по заслугам и ему больше не придется размахивать кухонным ножом.
Черт! Зубы скрипели от злости. Столько лет прошло, а во мне вновь просыпался коп, А что я могу сделать, если кровь попорчена. Эта болезнь неизлечимая. Многое можно понять, многое можно простить, но только не зверство. Безнаказанное зверство! Сколько дурной крови проливается из-за того, что мы слишком доверчивы, гуманны, послушны, как стадо овец. Нас всех отправят на бойню, а мы бекая и мекая попремся, подстегиваемые кнутами маньяков, гангстеров и прочей швали.
Пора выпить! К черту всех. Напьюсь!
Я зашел в забегаловку на соседней улице, выпил три рюмки джина и немного успокоился. Мозговая атака закончилась. Заплатив за джин, я взял свою рюмку, зашел в туалет и со всей силы шарахнул ее о стену.
Стало немного полегче. Я вышел на улицу, глубоко вздохнул и направился к машине.
Из головы не выходили слова Боуди. «Человека нужно узнавать по творению его рук.» В списке подозреваемых значилось пятеро. Даг Коттон — муж убитой, Уилл Шарки — врач с отклонениями, Ирен Тэмпл — подруга Дэби, Бак Бринкли — сутенер-антрепренер и Эдриан Маджер — шофер-осеменитель. Ни к одному из них я не мог относиться с уважением или нежной теплотой. Банда подлецов, к которым не подберешь нужной статьи, чтобы упрятать за решетку. Они общество! Закон на их стороне, а такие, как я и Вудворд, обязаны их защищать и оберегать. Чего же удивляться, что Вудворд озверел? Он двадцать лет ловит всякую шваль. Каждый карманник становится врагом общества. Чушь. А как быть, когда общество становится врагом каждого?
Я стоял еще в одном дворе и глазел на другое окно, в другой части города. На то окно, которое я открыл, а запереть забыл, Окно в операционной Уилла Шарки. Вот и я превратился во врага общества. Убийца! А по сути, обычный форточник. Таких, как я, как собак нерезаных. Все камеры переполнены.
Долго я себя не уговаривал, а взялся за дело. Фрамуга и решетка открылись с легкостью. Оказавшись в помещении, я закрыл окно и задернул плотные шторы. Чтобы найти выключатель, пришлось зажечь спичку. Когда он был найден, все пространство операционной залил ровный яркий свет. Не теряя времени, я приступил к осмотру. Уже через пять минут стало ясно, что доктор Шарки промышляет незаконными абортами. На этом бизнесе можно хорошо заработать, если учесть, что богатые дамочки летают делать такого рода операции в Европу. Но риск тоже велик. За незаконное врачевание можно угодить за решетку на долгие годы и лишиться врачебной практики до конца жизни. Шарки было что терять, если подцепить его на крючок.
Самое интересное находилось в железных ящиках. Здесь лежали личные дела пациенток. Тонкие папки под кодовыми номерами. Никаких имен. Я начал просматривать их одну за другой. В них были краткие описания, возраст, отклонения от нормы, побочные заболевания и особые приметы. Зачем врачу особые приметы? Он же не судебный эксперт. Какая-то корявая мысль проскользнула в одной из моих прокисших извилин, но я ее отбросил, Я пересмотрел четыре ящика из десяти. У Шарки было больше сотни пациенток. Для врача с частной практикой это очень большая цифра. Чем он заслужил такую популярность? Я шевелил мозгами, а пальцы перебирали карточки.