Дурная примета
Шрифт:
Паромов планировал с утра поехать в СИЗО, о чем договорился с адвокатом Промышленной юридической консультации Рашкевичем Дмитрием Станиславовичем, поэтому утром 11 марта в отделе не появился, а прибыл туда только после обеда. И не успел он войти в свой служебный кабинет, как был вызван по селекторной связи к начальнику отдела милиции.
— Где был? — прямо с порога встретил его вопрос Алелина. — С утра ищем…
— В СИЗО, — удивился такому обороту следователь. — Знакомил с материалами дела обвиняемого Шаватаву. Я еще вчера Александра Петровича Глебова предупреждал, что меня утром в отделе не будет.
— Ладно, не оправдывайся, — примирительно сказал Алелин. —
В кабинете начальника отдела за большим «совещательным» столом у глухой, противоположной окнам, стены, с массивной, полированной столешницей темно-вишневого цвета, сидели его заместители: подполковник Василенко Геннадий Георгиевич — по оперативной работе и майор Калмыков Владимир Александрович — по службе милиции общественной безопасности, или сокращенно МОБ. Тут же присутствовали начальник уголовного розыска майор Коршунов, его заместитель капитан Захватов и начальник следственного отделения подполковник Глебов Александр Петрович.
Почти все были в гражданской одежде, и только Калмыков — в милицейской.
В связи с экономическими трудностями в стране, с недофинансированием органов МВД, форменную одежду выдавали редко. Не то, что в восьмидесятые годы, когда выдавалось каждому сотруднику по два-три комплекта формы в год.
Ныне же форму берегли и старались ежедневно не носить. Одевали только по большим праздникам да на строевой смотр. Сказывалось, как общее потепление в строевом Уставе, так и демократические дуновения времени. Кроме того, сотрудники милиции, если и не стеснялись «мышиной формы», то уж точно не дорожили ею. В восьмидесятые годы такого «вольнодумства» не потерпели бы ни в отделе милиции, ни в УВД. Все ходили в униформе. Даже дежурный опер — и тот во время дежурства в оперативной группе был в форменной одежде. Пустяк, скажете вы. Возможно. Но и он играл на сторону закона и порядка, и он вносил свой вклад в борьбу с преступностью и криминалом.
Но пришли другие времена и другие порядки. Стало не до формы. Тут бы хоть содержание сохранить — ведь стоит вопрос о строительстве правового государства. А это не хрен собачий!..
«Весь Олимп в сборе… Значит, что-то случилось, — рассеянно подумал Паромов, присаживаясь на свободный стул, ближний к двери, — но я тут при чем? Вроде ничего такого не натворил. Дела в порядке. Сроки не нарушены…»
— Ты, верно, уже в курсе, что у нас ЧП?
— Нет. Когда проходил мимо дежурки, поздоровался с дежурным. Тот ни слова, ни полслова.
— Да нашим дежурным лишь бы день отбыть, да ночь проспать, — съязвил Василенко. — Как в сказке Аркадия Гайдара про Мальчиша-Кибальчиша. А там, хоть травушка не расти!
Дежурная часть: оперативные дежурные, их помощники, водители — все они находились в подчинении начальника МОБ Калмыкова. И брошенный Василенко «камешек» упал в «огород» последнего.
— А я что постоянно говорю? — подхватил Алелин. — Самое бардачное подразделение в отделе!
— Кулинич сменился, а новый мог и не придать значения: материалы дела давно уже в следствии, — стал «обелять» оперативного дежурного Калмыков.
— Владимир Александрович, вечно вы защищаете нерадивых подчиненных. С них надо спрашивать, а не защищать, — с недовольной миной на лице прервал его Алелин.
— Наверное, на полставки адвокатом работает… — опять не удержался от подначки начальник КМ.
— Ты лучше на своих оперов посмотри, — вспылил Калмыков, — твои хваленые опера чудят еще похлестче…
— А что опера? — вмешался молчавший до этого момента начальник ОУР.
— Все! — оборвал спор Алелин, грохнув ладонью по
Притихли.
— Так вот, у нас ЧП, — продолжил Алелин, вводя в курс событий Паромова. — Некоему гражданину Смирнову чуть голову не отрезали на пороге собственной квартиры. И, если верить членам СОГ, даже непонятно, на чем она ныне держится… Выживет он или нет — еще вопрос! И если даже выживет, то когда сможет заговорить, если, вообще, заговорит когда-либо, или написать об обстоятельствах учиненного над ним насилия, опять неизвестно! Вот такой объективный расклад на данный момент… Есть и кое-что положительное… Задержан один подозреваемый, ранее судимый Крючков Дмитрий, 1959 года рождения, по кличке Крюк, который, со слов жены потерпевшего, находился в неприязненных отношениях с их семьей и не раз грозился расквитаться. На теле и на одежде Крюка обнаружены следы драки: на одежде — пятна крови, на теле, в том числе и на лице — следы побоев…
Не только старший следователь Паромов, но и все остальные молча слушали информацию начальника отдела, хотя уже не раз материалы по данному происшествию изучали, и не раз обсуждали. Правда, Коршунов было съязвил, что во всем виновата следователь Подаркова, усевшаяся на стол в тот вечер, но Алелин взглянул на него так, что он вмиг прикусил язык.
— Крюк допрошен, — говорил между тем Алелин. — Он признает, что испытывает к Смирнову неприязненные чувства из-за какого-то гаража, который должен был достаться Крюку, но оказался в распоряжении потерпевшего. Крюк не отрицает, что вечером 10 марта дрался, даже участников драки вспоминает: случайных собутыльников, с которыми пил в своем гараже… кстати, расположенном рядом с гаражом потерпевшего… В одном ГСК. Но отрицает свое участие в причинении Смирнову телесных повреждений. Даже не отрицает, а говорит, что не помнит. Это первое… Кстати, Геннадий Георгиевич, — обратился он к начальнику криминальной милиции, — еще не установили тех лиц, на которых ссылается Крюк?
— Каких? — словно не поняв вопроса, переспросил хитрющий Василенко.
— Да тех самых, — в голосе начальника отдела, если не раздражение, то неудовольствие — это уж точно, — с которыми Крюк будто бы пил вместе?
— Пока нет. Но установим… тот час.
— Ускорьте! — коротко и гневно сказал, как отрезал, Алелин, внутренне сердясь на нерасторопность оперативников.
— Товарищ Коршунов, сразу после совещания… — перебросил Василенко исполнение на начальника уголовного розыска.
— Есть! — отозвался Коршунов без особого энтузиазма.
Он был последний в цепочке на данном совещании. И ему дальше перепоручать исполнение указания начальника было некому. Ничего не оставалось, как не сказать «Есть!». Это потом он поручит своим оперативникам исполнение данного указания и, возможно, сам вместе с ними будет его исполнять, а пока только предстояло соглашаться, да «Есть!» в соответствии с Уставом тарабанить.
— Второе, — возвратился к основной теме Алелин, — это то, что из числа подозреваемых нельзя исключить жену потерпевшего. Свидетели, в частности сосед Смирновых, — Алелин быстро скользнул глазами по записям лежащего перед ним на столе в раскрытом виде ежедневника, — некто Нехороших Олег показывают, что в тот вечер слышали скандал в их квартире. В том числе незадолго до того, как увидели Артема с перерезанным горлом. В своих показаниях Нехороших прямо намекает, что Смирнова Артема могла порезать собственная супруга. Что, впрочем, не исключали и члены СОГ: Подаркова, Фролов, Клыков.