Дурная привычка

Макдональд Росс

— Ну и прекрасно. А что случилось с вашими жильцами?

— Вы имеете в виду Листера? Понятия не имею. Съехали.

— Насовсем?

— Совершенно верно.

Он переступил через порог, дыша перегаром, и по-дружески положил руку мне на плечо. Это также помогло ему удержаться на ногах.

— Я уже собирался его выгнать, но он опередил меня. Собрал свои пожитки и съехал.

— А женщина, которая жила с ним, его жена?

— Она уехала вместе с ним.

— В его машине?

— Совершенно верно.

Он описал мне

машину: синий «бьюик» довоенной марки, прошел двести или триста тысяч миль. Номера машины Долфин не помнил. Листеры не оставили своего адреса.

— А я могу поговорить с миссис Долфин?

— А зачем это вам? — Рука на моем плече потяжелела. Глаза его под напухшими веками сузились.

— Она может знать, куда уехал Листер.

— Вы так думаете?

— Да. — Я пожал плечами и сбросил его руку. — Я слышал, они были друзьями.

— Вы это слышали?

Он набросился на меня. Лицо его исказилось от внезапного гнева. Он схватил меня за горло. Долфин был сильным, но реакция у него была замедленной. Я ударил его по рукам снизу и вырвался. Он попятился и стукнулся о дверную раму, расставив руки в стороны, как бы готовясь к распятию.

— Вы ведете себя глупо, Долфин.

— Простите. — Он весь дрожал, как будто вдруг сильно испугался. — Я не очень здоров. Все эти волнения... — Он прижал руки к груди, где на рубахе были изображены танцовщицы с обручами, издал звук, напоминающий звук лопнувшей гитарной струны. Лицо его стало белым. У него начался приступ астмы.

— Какие волнения, Долфин?

— Стелла меня оставила. Выжала меня, как лимон, а потом бросила. Я хочу дать вам один совет. Никогда не женитесь на женщине моложе себя...

— Когда это случилось?

— Прошлой ночью. Она уехала с Листером.

— С ним уехали обе женщины?

— Да, сэр. Стелла и другая женщина. Обе. — Пьяная похоть исказила черты его лица. — Я думаю, этот рыжий верзила считает, что может удовлетворить обеих. На здоровье. С меня хватит.

— А вы видели, как они уезжали?

— Нет. Я был в постели.

— Откуда же вы знаете, что ваша жена уехала с Листером?

— Она сказала мне, что собирается с ним уехать. — Он пожал своими тяжелыми плечами. — Что я мог сделать?

— Вы хотя бы догадываетесь, куда они могли податься?

— Нет. Не знаю и не хочу знать. Пусть уматывают. От нее все равно не было никакого толку. — Приступ мешал ему дышать. Хрипы в груди как бы подчеркивали боль, не высказанную словами. — Я сказал себе: пусть катится. Мне будет лучше.

Он присел на ступеньку и закрыл лицо руками. Волосы его разлохматились и торчали, как перья. Я ушел.

* * *

Приехав в отель «Осеано», я позвонил Харлану снизу. Он тут же взял трубку, голос у него был напряженным и недовольным.

— Где вы были все это время? Я пытался связаться с вами.

— Разбирался с Листером. Он уехал вместе с вашей сестрой.

— Я знаю. Он мне звонил.

Оправдались мои самые худшие предположения. Он хочет получить деньги. И он едет сюда, чтобы попытаться это сделать.

— Когда он собирается это сделать?

— В двенадцать часов дня. Я должен встретиться с ним в холле.

Я посмотрел на электрические часы, которые висели в алькове над столом дежурного: было без двадцати двенадцать.

— Я сейчас в холле. Мне подняться?

— Лучше я спущусь. — Он заколебался. — У меня посетитель.

Я сел на красный пластиковый диванчик у двери лифта. Красная стрелка над дверью передвинулась с единицы на тройку, а потом опять на единицу. Дверь лифта раскрылась. Из лифта вышла мать Харлана, позвякивая цепочками и озираясь. Она была одета в то же платье из мешковины; но теперь сверху на ней была темно-зеленая накидка, что делало ее похожей на старую птицу, приносящую несчастье.

Увидев меня, она подошла широким шагом. На ее худых ногах были все те же сандалии.

— Доброе утро, миссис Харлан.

— Моя фамилия не Харлан, — сказала она строго, но свою правильную фамилию не назвала. — Вы следите за мной, молодой человек? Предупреждаю вас...

— Вам не нужно меня ни о чем предупреждать. Я пришел повидаться с вашим сыном. Вы, кажется, только что у него были?

— Да, я была сейчас у сына. — Лицо ее осунулось из-за плохого настроения. Глаза блестели среди морщин, как мокрая черная галька. — Вы кажетесь мне приличным человеком. Я немного экстрасенс, вижу ауру, посвятила этому всю свою жизнь. И скажу вам, мистер, как вас там зовут, — поскольку вы связались с моим сыном, — что у Реджинальда просто дьявольская аура. Он был бессердечным ребенком и стал бессердечным мужчиной. Даже не хочет помочь сестре, которая попала в очень тяжелое положение.

— Тяжелое положение?

— Да, у нее большие неприятности. Она не рассказала мне, в чем дело, но я знаю свою дочь...

— Когда вы ее видели в последний раз?

— Я не виделась с ней. Она позвонила мне по телефону вчера вечером. Ей очень нужны были деньги. Она, конечно, знала, что денег у меня нет. Вот уже десять лет, как я живу на ее деньги. Она попросила меня поговорить с Реджинальдом. Что я и сделала. — Рот ее закрылся, как карман на молнии.

— Он не хочет раскошелиться?

Она отрицательно покачала головой. В уголках глаз показались слезы. Стрелка над дверью лифта передвинулась на цифру три, а потом опять на единицу. Из лифта вышел Харлан. Его мать бросила на него косой взгляд и пошла. Она прошагала через холл и вышла на улицу — птица, приносящая несчастье, которая видела в своей жизни птиц, приносящих куда большие несчастья.

Харлан подошел ко мне, смущенно улыбаясь и протянув холодную руку. Я вздрогнул, будто дотронулся до руки мертвеца.

— Извините меня за вчерашнее поведение. Так получилось. Мы, Харланы, слишком эмоциональны.