Дурная Слава
Шрифт:
Они заняли места, задраили люк, и путешествие возобновилось. Из эйфории его выдернуло то обстоятельство, что машина встала. Люк не открылся, похоже, путешествие не было завершено.
— Там какие-то подозрительные звуки! — прошептала Полина.
Снаружи кто-то был. Раздавались бормотания, машину трогали, похлопывали, пытались открыть люк. Гидравлика не действовала, люк удерживался лишь собственным весом. Это почуяли неизвестные и потянули люк кверху. В узкую щель полезли тонкие белесые ручки. Из множества глоток вырвался
— Трепеты! Они сейчас ворвутся! — Полина была вне себя, да и Бен чувствовал себя не лучше.
Удерживая люк одной рукой, он лихорадочно поколдовал с сенсорами, выбрав команду "Дополнительная накачка". На мониторе возникло предупреждение "Опасно!" Презрев опасности, он нажал кнопку пуска. Воздух расслоился словно желе. Его вывернуло, словно фарш, Бен увидел свой затылок и успел потерять сознание до того, как заблевал.
Полина привела его в чувство. Люк был задран исправно функционирующей гидравликой. Они вернулись.
На следующий день он выпросил себе командировку в Новоапрельск. Он должен был воочию увидеть эти места, откуда брала начало трагедия Базилевского. Ему надо было подумать. Прослеживалась явная связь трепетов с «Кончиттой». Они жили не только в месте старта, но в световом колодце. Нечто вроде паразитов, живущих на более крупных животных. Интересную машину придумал Афинодор, с собственным норовом и своим заданным курсом. В этой истории настораживало все. Особенно то, что машина раз за разом доставляла его в Новоапрельск.
За кольцевой развязкой сразу за «Росой» он подобрал Полину, тоже напросившуюся в поездку.
— Что за человек был Базилевский? — спросил Бен.
— В последнее время он сильно изменился. Стал лезть на рожон, отстаивал свою точку зрения и всегда оказывался прав. Но это, скорее всего, благодаря мощной крыше.
— Я подумал, а что если эта крыша — трепеты?
— Эти подземные Дауны? Что за чушь?
— И Краюшкину могли они звонить. Ведь неизвестные ничего не говорили, а трепеты немые.
Полина поежилась.
— Ты конечно не прав, но я представила, как по коридорам фирмы бегают голые карлики с большими головами. Бр-р!
— У меня из головы не выходит история с двумя билетами, которые Базилевский отдал Кривоногову, — признался Бен. — Как ты думаешь, там было какое-то криминальное продолжение?
— Ты стараешься словами закамуфлировать вопрос, который тебя действительно волнует. Впрочем, мужчины всегда болезненно относились к сексу.
— Не понимаю, при чем здесь секс? — раздраженно спросил Бен, не имея возможности оторвать глаз от девушки, та приоткрыла окно и пускала в щель дым от сигареты, ветерок развевал волосы, зрелище было незабываемое.
Девочка-весна, подумал он.
— Ты хотел знать, случилось ли что-нибудь с Верой Хан? Трудно будет проверить, что произошло в действительности, — призналась она. — Прошло лет
Спустя час они проехали Сабару, областной центр, где, спросив дорогу, через полчаса въехали в Новоапрельск. Город изменился разительно. Где раньше были дома, проложили дорогу. По головам что ли? Парк урезали по живому. С большим трудом Бен нашел дорогу в Южный поселок. Тот существовал в сильно изуродованном виде.
Трубы, по которым мальчик Базилевский шел в школу, уже не располагались над землей, а были погребены грунтом, вынутым из котлованов под коттеджи новых русских. Вместо былых прудов отстойные лужи. В бывшей школе располагался наркологическая клиника.
— Где же выпускники встречаются? — недоумевала Полина.
— Это не самый волнующий меня сейчас вопрос. Похоже, смерть Базилевского связана с его изуродованным прошлым.
— С чего ты взял, что у него изуродовано прошлое?
— Иначе он не стал бы раз за разом возвращаться в него. Видно он что-то хотел изменить.
— А разве это возможно?
— Невозможно, но он не хотел в это верить.
На Октябрьской улице за прошедшие сорок лет появился асфальт, который успел состариться и придти в полную негодность. Объезжая огромные вымоины, Бен потратил времени, чтобы подъехать к 86-му дому даже больше, если бы асфальта не было вовсе.
— Не может быть! — вырвалось у них одновременно.
На секунду им показалось, что на лавочке у палисадника сидел давешний паренек в той же самой цветастой рубашке и фуражке-блине. Даже мелькнула мысль о подтасовке. Может, они и не побывали в прошлом, а стали объектами бессмысленной шутки?
Когда подошли, наваждение исчезло. На лавочке сидел плюгавый старик, беззубый, плешивый, с трясущимися ссохшимися руками. Видя подошедших, он ухмыльнулся и сказал:
— Добрые люди, подайте на стакан, болею с утра, потом отдам, честное слово.
Именно по ухмылке они его и узнали. Это было немыслимое совпадение, но им повезло. Хотя почему не мыслимое. Бен присел рядом, пригляделся к трясущимся рукам старика. На пальцах были синие буквы «Петя». На сморщенной коже колокольня.
— Поносило тебя, Петя, покидало по северным краям. Но ты все равно вернулся.
— Куда же денусь? — бойко воскликнул старик. — Тут вся моя жизнь и проистекала.
Исключая ходки.
— Ходок много?
— Поправьте здоровье, скажу.
Бен дал ему червонец.
— Восемь раз мотался туда — обратно. Меня вся братва знает. Все крутые пацаны здороваются.
Заявление насчет крутизны вызывало сомнение. Вид у Кривоногова был непрезентабельный, и пахло соответственно. Мучивший после ночных путешествий Бена насморк пропал бесследно, зато глаза заслезились.
— За что сидел?