Дурной сон
Шрифт:
Я нахмурилась. Мы жили в городе, который по размеру и значимости напоминал мокрое пятно на карте Техаса. Не было никаких причин для чьего-либо визита, если только он не связан с нефтегазовой промышленностью или не проездом.
Я знала, что вряд ли этот человек мог заниматься бизнесом в этом районе, потому что в городе доминировала одна компания.
И эта компания принадлежала империи Константин.
А Аида, несмотря на свою легкомысленность, никогда не стала бы встречаться с другим Константином, даже если бы он был богат и доступен.
Не после того, как последний Константин разрушил ее жизнь.
В
Три резких, отрывистых удара по дереву, которые прозвучали для меня как звон смертного колокола.
— Cara, открой для меня, ладно? — Аида мурлыкала, распушив волосы, затем сбросила шелковый халат, обнажив старый, но тщательно ухоженный корсет La Perla и комплект чулок глубокого красного цвета. — Пригласи его войти.
Ей не нужно было говорить мне, что ей нравится заставлять своих мужчин ждать немного дольше, чтобы создать предвкушение, прежде чем она предстанет во всей своей умопомрачительной красе. Это была песня и танец, которые мы исполняли с тех пор, как пять лет назад умер отец.
Тем не менее, я стиснула зубы и повернулась на пятках, чтобы выполнить ее приказ, бормоча себе под нос. Я отвлеклась на раздражение: от его всплеска в крови, как от молочной кислоты, задрожали руки, когда открывала входную дверь из кухни, чтобы впустить еще одного из длинной череды маминых любовников.
Поэтому я не была готова к тому зрелищу, которое ожидало меня.
Это был человек, скрытый тенью, потому что свет на нашем крыльце не горел уже несколько месяцев, и никто не позаботился о том, чтобы поменять лампочку. Он носил тьму, как мантию, накинутую на широкие плечи, как король какого-то подземного мира. На его манжетах были бриллианты, на загорелом запястье сверкали серебряные часы с драгоценными камнями, вделанными в циферблат, и единственная изысканная красная роза в татуированной руке. Выражение его свирепых, грубо высеченных черт было царственным, холодным и надменным. Он посмотрел на меня сверху вниз своим ястребиным чутьем, как будто соизволил удостоить меня, простого смертного, своим присутствием, но ему это не нравилось.
Я сглотнула, впервые в жизни пораженная видом мужчины.
Дело было не в его красоте, хотя, несомненно, его сильные черты лица на оливковом оттенке кожи, его рост и внушительная фигура, его густые, искусно взъерошенные черные волосы — все это было достаточно красиво, чтобы заставить плакать художника. Аида и раньше встречалась с красивыми мужчинами, но они никогда не оказывали на меня такого сильного воздействия.
Это был взгляд его бледно-зеленых глаз.
Взгляд, который говорил: «Я призываю тебя согрешить».
Взгляд, который приветствовал твои самые темные желания.
Взгляд, который пронзил мое нутро и притянул меня на шаг ближе, чтобы я могла почувствовать его запах — дымный и теплый — и проследить точный путь шрама, сморщивающего кожу от его левого уха до уголка рта.
— Ты когда-нибудь слышала о личном пространстве?
Я моргнула, на мгновение, онемев и оцепенев, поскольку его вид доминировал над всеми остальными моими чувствами. Поэтому мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он оскорбляет меня голосом, сочащимся ядовитым
Я снова моргнула, мой рот растянулся в шокированном «О».
— Прости?
Одна чернильная бровь поднялась, густая и режущая, так что на его лице появилось вечное выражение отягченного презрения. Когда он заговорил, то это было медленно и слишком отчетливо, как будто обращался к имбецилу.
— Лич-но-е про-стран-ство. — Одна татуированная рука, та, что с блестящими часами, сделала пренебрежительный жест между нашими телами, костяшки пальцев коснулись моей груди. Его рот сжался, что заставило меня задуматься, было ли это так случайно, как казалось.
Мои соски запульсировали под толстовкой, но ткань была слишком плотной, чтобы выдать меня.
Гнев вспыхнул в моей крови, как запоздалый фитиль, жар вырвался из моего сердца, чтобы воспламенить все мое тело. Я не отодвинулась. Более того, я сделала один смелый шаг ближе и уперла руки в бока. Моя голова была откинута назад под неудобным углом, чтобы поддерживать зрительный контакт с этим высоким зверем-мужчиной, но мне было все равно.
Этот осел не будет встречаться с моей матерью.
Я оскалила на него зубы.
— Если ты так обычно приветствуешь семью своей девушки, то неудивительно, что ты все еще был холост, когда встретил мою мать, и еще менее удивительно, почему после сегодняшнего вечера ты снова будешь одинок.
Медленная ухмылка, почему-то более порочная из-за своей расчетливости, завладела его красивым лицом и сделала его остро красивым.
— Ты действуешь, исходя из предположения, что Аида достаточно заботится о твоем мнении, чтобы прекратить наши отношения, потому что тебе стыдно, что я поймал тебя на том, что ты заигрываешь со мной.
Мой рот открылся, а затем закрылся. Я чувствовала себя как рыба на суше, задыхаясь. Никогда в жизни я не сталкивалась с таким грубым, ужасным человеком.
— Заигрывала с тобой? — Я чуть не топнула ногой от возмущения, но сумела сдержаться. — Ты появился у нас на пороге и так разговариваешь с подростком? Какому мужчине нужно опускать маленькую девочку, чтобы почувствовать себя большим, а?
— По крайней мере, ты признаешь, что ты маленькая девочка, — сказал он с напускной гордостью. — Ты простишь меня, если мне наплевать, что ты обо мне думаешь? Я встречаюсь с твоей матерью. А не с тобой. — Его бледный взгляд, такой светло-зеленый, что он светился почти неестественно, казалось, впился в меня. Мимо моих темно-синих глаз прямо в мой мозг, читая мои мысли, как рентгеновский аппарат читает кости. — Хотя очевидно, что ты хотела бы, чтобы все было по-другому.
Негодование клокотало в моей груди, легкие наполнялись паром, ребра скрипели, грозясь обрушиться на пылающее гневом сердце.
Я была довольно симпатичной девушкой, хотя и знала, что я не Аида Бельканте. Тем не менее, достаточно ее парней приударяли за мной, когда она не смотрела. Они хватали меня за задницу, когда я тянулась за тарелкой с хлопьями, делали развратные комплименты в бассейне, смотрели, как я иду в свою комнату, когда выхожу из душа. Все они были одинаковыми, жаждущими, чтобы какая-нибудь женщина заставила их почувствовать себя королем. Поэтому его комментарий задел меня больше, чем следовало.