Дурочка с маком
Шрифт:
– Но она сама мне об этом сказала! – уже нервно объяснил Илья. – Сама, понимаешь?!
Геля спокойно сказала:
– Понимаю. И подписала себе этим смертный приговор. Ты очень любил ее, но знал, что ребенка у тебя не может быть, поэтому ты и убил ее?
Сохраняя остатки самообладания, Илья сквозь зубы произнес:
– Ох уж эти доморощенные детективы! Везде им мерещатся убийства и преступления. Геля, ты сама-то веришь в то, о чем говоришь?
Геля печально сказала:
– Эх, ты, знаток женской психологии! Да она все время лечилась, соглашалась на все самые болезненные и неприятные процедуры, думала, что причина
Илья рванул с шеи шарф, полез в карман пальто за сигаретами.
– С вашего позволения, – буркнул он, подходя к окну.
Он не успел распахнуть его.
Неожиданно раздался странный сдвоенный хлопок, посыпалось стекло.
Я заорал:
– Антон, выключай свет! – и прыгнул к оседавшему на пол Илье.
Он прижал рукой рану на груди, но черная кровь просачивалась сквозь пальцы, пачкая белую рубашку. Илья болезненно поморщился.
Я выпустил его, забрался на подоконник, порезав руки мелкой стеклянной крошкой, которой все вокруг было усыпано.
Внизу стоял Игорь Баталов над лежащим в траве мужчиной. Я заметил в руке Игоря пистолет.
– …! – коротко и энергично выругался Игорь. – Что там?
– Илья ранен. Ты как здесь оказался?
– Потом расскажу. А сюда меня Вера вызвала, так что ее благодари. Неизвестно, что еще этому народному мстителю в голову бы пришло.
Я удивился:
– Почему мстителю?
– Посмотри на его руки. – Я наклонился и увидел на руках мужчины перчатки. Про себя хмыкнул, надо же, свиделись. – Он – сводный брат убитого Олега Косовца. Отцы у них разные. – Игорь вынул телефон. – Черт, теперь затаскают до смерти.
Видимо, Вера уже пришла в себя и вызвала подмогу, потому что от соседнего корпуса к нам бежали два парня.
Один из них оказался дежурным хирургом.
Наклонившись, он прижал шейную артерию у парня, которого подстрелил Игорь, коротко сказал:
– Здесь все, вызывай санитара из второго корпуса, и забирайте.
– Может, до милиции его не трогать?
– Тогда прикрой чем-нибудь. Пойдем, посмотрим второго.
Антон выпрямился:
– Он без сознания, но кровь, вроде, не течет.
Хирург выгнал всех из палаты, быстро и толково осмотрел рану, вздохнул:
– Внутреннее кровотечение. Этого – срочно на стол. Вера, отправь машину за Павлом Николаевичем, и пусть по дороге заберут анестезиолога.
– Послушайте, может, отвезти его в московскую клинику? – попытался я как-то повлиять на ситуацию.
– Я бы с удовольствием так и сделал. Только не довезем, это точно… Так что придется вам положиться на деревенских эскулапов, – неодобрительно глядя на меня, буркнул хирург.
Вера дернула меня за рукав:
– Анатолий Иванович – замечательный врач, не смотрите, что молодой. Если вашему другу еще можно помочь…
Илью переложили на больничную каталку.
В коридоре слышался зычный голос Веры, загонявшей любопытных девчонок в палаты.
Илья пришел в себя. Морщась, едва слышно сказал мне:
– Я мог бы оставить тебя с
Я только и спросил:
– Илья, зачем, зачем все это?
Он криво улыбнулся и не ответил.
Эпилог
Хоронили Марину и Илью в один день.
Представляю, какие чувства одолевали сотрудников банка и нашей компании, какая буря сплетен и домыслов будоражила и волновала всех, однако внешне все прошло очень благопристойно. Все знали о связи Марины и Ильи, и, разумеется, знали о его недавней женитьбе. Так что я находилась под перекрестным обстрелом пары сотен глаз.
Кажется, Виктор поговорил с матерью Марины, потому что Надежда Ростиславовна простояла во время всей процедуры прощания рядом со мной, и я уловила в ее взгляде сочувствие. Она переступила на месте, видимо, устав от долгого стояния, и я подставила ей руку. Она с благодарностью оперлась на нее, после чего взгляды сотрудников просто уже не отрывались от нас. Помимо близких родственников, была только немолодая женщина, кажется, сестра Марининой матери. Владислава Николаевна на кладбище не приехала, отговорившись болезнью. Я думаю, что она воспользовалась этим, как предлогом: наверняка ей не хотелось встречаться с бывшей женой Виктора, а особых братско-сестринских чувств между ней и Ильей и раньше не было, что уж теперь.
После отпевания мы поехали на кладбище. Учитывая мое положение и то, что я только что выписалась из больницы, меня усадили в машину Павла. Вообще я все время чувствовала, что он рядом: и во время прощания, и в церкви. Кажется, это придало мне силы выдержать все: и долгое стояние в церкви, и любопытные взгляды, и грохот, с которым первые комья земли упали на крышку гроба…
Обе могилы находились на незначительном удалении друг от друга, так что простились сначала с Мариной, потом с Ильей.
В ресторане неподалеку от кладбища по христианскому обычаю был заказан зал, чинно прошла поминальная трапеза. Иначе трудно назвать эту церемонию, с торжественной переменой блюд. От обычного ресторанного застолья все отличалось только чуть меньшим количеством выпитого и траурными мотивами, которые звучали откуда-то с балкона. Видимо, близость кладбища накладывала свой отпечаток на характер заказываемых банкетов, и нашему заказу здесь не удивились.
И за столом я оказалась рядом с Надеждой Ростиславовной. Павел налил мне сок, и я благодарно ему улыбнулась. Говорили все, что полагается в подобных случаях.
После того, как налили по второй, мать Марины тихо наклонилась ко мне:
– Детка, вы ждете ребенка?
– Да.
Неожиданно она накрыла мою руку, затянутую в тонкую кружевную перчатку, своей:
– Я знаю, что моя дочь принесла вам много неприятностей. И прошу вас по-христиански простить и ее, и вашего мужа. Мне стыдно вам признаться, но получается так, что, догадываясь об их замыслах, я не нашла слов, чтобы отговорить ее от участия во всем этом. Понимаете, я никогда не поощряла в Марине стремления к обладанию деньгами и властью, но она такая родилась. Она была умной, сильной, страстной девушкой, умела ставить цели и добиваться их. Я думаю, это в ней от деда, недаром он так любил ее. Это хорошие качества, но в ней всего этого было слишком много. Кажется, Илья подогревал ее амбиции и стремления. Я знала, что все это дурно кончится…