Душа без признаков жизни
Шрифт:
Под ногами раздавался треск засохших листьев. Легкий осенний ветерок растрепывал волосы и пах утренней росой. У деревянного помоста Стас остановился и улыбнулся, гордо задрав нос.
Ну и кто здесь никчемный?!
Андриан одиноко стоял над гладью озера, чиркая спички.
Стас прекрасно помнил этот странный способ, которым пользуется Андриан, чтобы успокоиться. Вот и сейчас он отчуждённо стоял у глади воды, поджигая одну спичку за другой. Опустошенные зеленые глаза наблюдали, как резко вспыхивает
Андриан, не оборачиваясь, подал голос. Стас уловил нервную дрожь в тоне.
– Дан Вильфанд в ярости?
– Пахан тактично объяснил мне, что я ленивый слюнтяй. А вот ты – мразь. Сколько дури ты принял, чтобы вытворить такой беспросветный звездец?
– Я не прикасался к ней.
– Еще и лживая мразь!
Рассекая воздух, кулак вонзился в челюсть Андриана. Стас, не желая слушать оправданий, бросился на друга, словно разъяренная собака.
Они сцепились. Андриан слабо сопротивлялся – почти не отбивался от ударов, – хотя в физической силе парни равны.
Для Стаса это не имело значения.
Он повалил Андриана на землю. Впечатал затылком в прибрежную грязь. Придавил своим весом и мутузил по чём ни попадя. Бил яростно. Жестко. Нещадно. Вкладывал в каждый удар всю мощь разъяренных чувств, рожденных предательством.
Андриан закрывался руками, но несколько раз дал Стасу кулаком по носу и губе.
Стас ничего не чувствовал. Продолжал наносить удары. Жаркий пыл, заполняющий легкие, постепенно высвобождался.
Вскоре – Стас выдохся.
Глянул на разбитое лицо Андриана, стер рукавом кровь со рта и упал рядом. Челюсть пульсировала болью от полученных ударов.
Они оба молча лежали на траве. Стас прислушивался к тяжелому прерывистому дыханию друга.
Никто не хотел говорить первым.
– Сволочь ты, – прошептал Стас, ощущая пекло в глазах, а вместо слюны какую-то жгучую субстанцию.
Андриан не ответил, но, опираясь руками о землю, поднялся на колени. Из тонкого носа ручьем текла кровь. Зеленая рубашка стала бордовой в районе груди.
Стас лежал на спине не в силах пошевелиться – слушал, как свистит ветер, как шушукаются листья, как вдалеке поют птицы, и как Андриан хлюпает разбитым, окровавленным носом.
Наконец он заставил себя подняться на ноги. Выплюнул скопившийся во рту соленый сгусток. На воде остался багрово-красный развод. Кажется, миновала целая эпоха, прежде чем Андриан, проглатывая буквы, хрипло выговорил:
– Я отдам тебе всё, что смогу, всё, что у меня есть. Сдохну бомжом, если понадобится, – промычал он, и, пошатываясь, сделал шаг в сторону Стаса. – Но…
Стас толкнул его в плечо, заехал коленом под ребра и пнул в сторону озера. Раздался всплеск. Андриан потерял равновесие и упал в воду.
– Разумеется, я всё заберу у тебя, Андри! Я верил тебе, когда вокруг твердили, что я идиот. И за доверие ты отплатил мне предательством! Ты мой должник по гроб жизни. И клянусь,
Андриан попытался что-то крикнуть вслед, но Стас не обернулся. В воплях бывшего друга он расслышал только собственное имя. Остальные слова разлетелись брызгами в воздухе, недостойными преподнести правду.
Глава 9. Феликс
По возвращении в цитадель Обители всем
душам наносится татуировка с символом касты.
При потере руки – татуировка появится на другой
части тела. Если не хотите раздеваться перед
стражниками или проявления метки на лбу, то
вернитесь в цитадель и восстановите конечность.
«Пособие для перерождающихся»
Глава 34. Ваша каста и ее особенности
Зибул Ин Румалан
– Вижу, вы славно пообщались, а?
Феликс вздрогнул от знакомого зычного голоса. Прервав поток мыслей, Гламентил появился буквально из вакуума, пока Феликс с Андрианом сидели на берегу того злополучного озера, где по истории парня произошел разлад со Стасом.
Что сказать после такого откровения? Феликс не знал.
Весь его захудалый смысл жизни рухнул с раскатистым грохотом. Да и странно как-то осознавать, что тебя убили не из мести, не по найму – нет, тебя просто застрелил шизофреник, потому что так велели голоса в голове. Разве не прекрасно? Феерически идиотская смерть. Браво!
Раскрывая душу, Андриан то и дело отводил взгляд. Окаменелая боль на лице парня, бьющая гейзером обреченность, потрескивающий голос – они проникли в самый омут сердца. И Феликс поверил. Скрипя зубами, с разрывающей тяжестью под ребрами, но… поверил.
Однако этого мало. Ему было непонятно: разве вслед за правдой не должно приходить облегчение? Почему разрослось лишь ощущение фундаментальной пустоты? Казалось, Феликс вот-вот задохнётся от осознания, что его жизнь – колоссальная бессмыслица. Чья-то глупая шутка, не иначе!
Мужчины молча сидели под деревом, вдыхая воздух, наполненный запахом сбродивших яблок.
Заходящее солнце укрепляло тишину. Скоро прибудет ночь, желая нарисовать новую картину, замигает мириадами лимонных глаз на графитовом полотне, под которым будут засыпать вечно суетящиеся горожане. И только Феликсу не придется никуда спешить. Никогда.