Душа демона. Инверсия
Шрифт:
В этот момент маг запросто мог нанести Леонтайн ментальный удар. Сейчас она была беззащитна перед подобным воздействием. Но вместо этого Данил стал транслировать демонице собственные ощущения от прогулки по тихому июльскому лесу.
Сладость сухого смолистого аромата сосен…
Блеск яркого солнечного света…
Шелк песка под босыми ногами…
Величественность и спокойствие дикой природы…
Образы-картинки, образы-запахи, образы-ощущения…
Было чувство, что они оба там, в волшебном мире зеленых гигантов. И там нет глухой ненависти и грызущего страха. Лишь безмятежность.
– Зачем
Пользуясь моментом, Данил не стал тратить время и отвечать на вопрос высшей. Вместо этого, приподняв ее вместе с подушкой, поднес ко рту Леонтайн таблетки.
Удивительно, но колебалась она недолго. А затем приоткрыла губы и позволила магу положить лекарство себе в рот. Выпив воды, Леонтайн закашлялась. Но потом довольно быстро успокоилась и через некоторое время заснула.
– Может все же удастся сделать ее сговорчивее? – Устало подумал мужчина и направился обратно в гостиную в надежде урвать хотя бы небольшой кусочек сна. Последние дни стали для мага настоящим испытанием, и отдых ему был крайне необходим.
Леонтайн
Никого в своей жизни Леонтайн не боялась так сильно, как этого человеческого мага. Обычного, неприметного и, вместе с тем, непредсказуемого и опасного. Один лишь его запах, легкое движение или взгляд заставляли инстинкты высшей сходить с ума. Ужас затмевал разум. И ее практически выворачивало от неконтролируемого страха. Унизительно было осознавать, но в присутствии Данила демоница не могла держать себя в руках, и ее адекватность рядом с ним каждый раз летела в бездонную яму. В таком состоянии Леонтайн не могла ни есть, ни пить. А отсутствие энергии и воспаление довольно быстро привели к повторному критическому истощению.
Лежа в темноте, высшая уже чувствовала смертельный холод по всему телу, которое сейчас казалось ей куском отбитого нафаршированного мяса. Зрение подводило. И все же в какой-то момент она заметила мага, неподвижно сидящего рядом с ней.
Да что ему нужно?! Когда, наконец, все оставят ее в покое и дадут сдохнуть?!
Однако смерть и в этот раз задорно махнула костлявым хвостом и приказала долго жить.
Демоница так и не поняла, что все же заставило ее довериться врагу, принять его помощь. Его упорство? Необоснованная забота? Способность сочувствия даже такой, как она? А может проснувшееся у нее чувство самосохранения? Хотя зачем оно нужно? Чтобы в очередной раз потакать чужим целям? Ведь не может тот, чья ненависть к ней глубже Бездны, так настойчиво спасать ей жизнь бескорыстно.
Когда Леонтайн очнулась, из широкого окна лился яркий солнечный свет. Плотные шторы в этот раз не закрывали обзор. Высшая хорошо различала деревья неподалеку от дома и пятачок голубого неба, просвечивающий между ветвями высоких сосен и своим пронзительным цветом так напоминающий обжигающий взгляд Данила.
На Демониуме небосклон совсем другой. Нежно сиреневый, теплый, мягкий, словно сахарная вата, не такой насыщенный и бьющий в глаза, как в человеческом мире. Леонтайн не нравилась подобная агрессивная яркость, и, чтобы немного ее приглушить,
Вокруг кровати, где лежала демоница, неизменно был установлен плотный энергетический контур, который должен был ограничивать возможность ее перемещений. Магическая конструкция была сферической формы, метра два в высоту, а ее вершину венчало нечто странное. Худенькое детское тельце, растянувшееся по прозрачному куполу с его внешней стороны, смотрелось крайне необычно, если не сказать, абсурдно. Защитное поле под весом ребенка немного прогибалось, навязчиво нависая над высшей.
Леонтайн несколько раз моргнула, опасаясь очередных галлюцинаций, но девочка, лежащая на животе прямо на энергетическом контуре, не пропала, а, напротив, стала активно болтать ногами, согнутыми в коленках.
Только спустя некоторое время демоница сообразила, что племянница Данила решила использовать защитный экран как гигантский надувной шар, на котором можно полежать, при этом рисуя что-то на мятом листе бумаги и периодически протыкая его цветным карандашом. И ей было абсолютно невдомек, что подобный контур – не стол для рисования и совершенно не предназначен для художественной самодеятельности.
Пока Леонтайн молча разглядывала ребенка, девочка внезапно отбросила бумагу и, ткнувшись лицом в силовое поле так, что маленький носик расплющился, скорчила гримасу и радостно сказала:
– Привет! Как дела?
– Хреново, – мысленно охарактеризовала свое состояние высшая.
– А Даня говорит, что ругаться нехорошо, – упрекнула ее девочка.
Демоница удивленно хлопнула ресницами, нахмурилась, а потом неожиданно вспомнила об особых способностях Соф – память ангеры вновь подкинула не особо приятную информацию.
– А что твой Даня говорит по поводу использования энергетического контура в качестве гамака? – Недовольно съязвила демоница.
– Тсс… – Шикнула девочка. – Он не знает, что я здесь.
– Ошибаешься, – подумала высшая, настороженно глядя на дверной проем комнаты, в котором застыл очень недовольный объект их обсуждения.
– Ой! – Соф быстро извернулась, скатилась с купола и виновато отошла в сторонку. – Я нечаянно.
Забавно. И как это нечаянно можно придти в комнату, где находиться запрещено, да еще и забавляться с защитным полем. За такое откровенное вранье на Демониуме ребенка ожидала бы хорошая и очень болезненная взбучка. Однако человеческие нравы оказались гораздо мягче: мужчина взял девочку за руку и просто выпроводил ее вон.
А вот теперь, оставшись наедине с магом, пришло время Леонтайн сжиматься под его строгим взглядом. Предательский страх снова прошелся дрожью по спине. И возникло сильное желание забиться в самый дальний угол комнаты. Однако на этот раз у нее получилось сдержать натиск эмоций. А когда маг принес ей еду, демонице даже удалось немного поесть, подавив свое внутреннее сопротивление и гордыню. Хотя, надо отметить, данная процедура стала для высшей крайне унизительной. Держать в руках столовые приборы она не могла. Одна рука была намертво прибинтована к груди, а у второй оказалась сильно нарушена координация. Поэтому Данилу приходилось кормить Леонтайн с ложки, как малое дитя.