Душа императора
Шрифт:
Тогда Шай нашла кусочек цветного стекла, одной стороной застрявший в раме, и поняла, что это окно когда-то было витражом, как многие другие во дворце. Его разбили, стёкла рассыпались, а рама погнулась, из-за чего появились щели, пропускающие холодный ветер.
Менять окно, как и следовало, никто не стал. Просто установили обычное стекло, так и оставив раму — всю в трещинах. Шай восстановила окно, приложив печать к правому нижнему углу, и теперь его прошлое было несколько другое: будто кто-то хозяйственный вовремя обнаружил проблему
А может быть, она просто замечталась.
— Вы мне сказали, что приведёте сегодня испытуемого для проверки моей работы, — сказала Шай, сдувая пыль с новенькой печати, которую только что вырезала.
С обратной стороны — неотгравированной — она нанесла несколько резных линий — завершающие штрихи, которые всегда делались по окончании работы. Они говорили о том, что печать готова, и резьбы больше не будет. Шай любила делать их в виде географических очертаний своей родины, МайПон.
Штамп готов, штрихи сделаны, и Шай держала его над пламенем свечи. Такова была особенность камня души: он твердел при нагревании, отчего переставал крошиться. Хотя в этом случае нагревать камень уже было не нужно: последние штрихи и без того завершили дело. В принципе, Шай могла работать с чем угодно, лишь бы резьба шла четко, просто камень души ценили как раз за способность твердеть в огне.
Свеча коптила, и Шай покрывала печать сажей с обеих сторон. Когда все было готово, она сильно подула. Сажа слетела, и под ней остался красивый мрамор, отливающий красно-серым оттенком.
— Я привел, как и обещал, — Гаотона подошел к двери, где стоял капитан Зу.
Шай откинулась на стуле, который недавно, как и хотела, переделала в удобный. Она решила поспорить сама с собой, кем же будет этот испытуемый. Кто-нибудь из охраны? А может из мелких прислужников, например, личный писарь Ашравана? Кого же арбитры заставят, во имя великой идеи, терпеть страшные страдания от еретического ремесла Шай?
Гаотона сел на стуле рядом с дверью.
— Ну? — спросила Шай.
Он развел руками:
— Начинай.
Шай резко выпрямилась:
— Вы?!
— Я.
— Вы же арбитр! Один из самых влиятельных людей в империи!
— Да? А я как-то и не заметил. В любом случае, моя кандидатура полностью подходит под все параметры: мужчина, родился там же, где Ашраван, и хорошо его знающий.
— Но ведь… — Шай запнулась на полуслове.
Гаотона слегка наклонился и скрестил руки:
— Мы долго это обсуждали, рассматривали разные варианты. Но, в конце концов, решили, что не имеем никакого морального права подвергать такому богохульству наших подданных. Оставался один путь: пойти должен кто-то из нас.
Шай слегка встрепенулась, стараясь прийти в себя. Фрава легко могла приказать любому пойти на это! Да любой из них мог. «Наверняка, Гаотона, ты сам настоял
Они считали его конкурентом, так что их вполне устраивало такое решение: Гаотона падет от страшного колдовства Шай. Она и не думала причинять кому-то вред, но разве в этом можно убедить Великого? Как ни странно, но ей не хотелось, чтобы Гаотона сильно переживал. Она поставила стул поближе к нему и открыла небольшую коробочку, в которой лежали печати, вырезанные за последние три недели.
— Эти штампы не схватятся, — сказала Шай, держа в руках один из них. — «Схватывание» — специальный термин, который означает, что изменения, проделанные печатью, крайне неправдоподобны, а потому, долго не продержатся. Думаю эффект продлится не более минуты, при условии, что я всё сделала правильно.
Гаотона задумался, затем кивнул.
— Душа человека — не душа какой-нибудь вещи, — продолжала она. — Человек постоянно развивается, меняется; он не статичен. Поэтому печать на человеке обладает особенностью очень быстро терять свой эффект, в отличие от тех, что наложены на обычные вещи. Даже самая виртуозная пропадает уже через день. Мои знаки сущности — пример… двадцать шесть часов, и они улетучатся.
— А как же император?
— Если всё получится, — ответила Шай, — печать нужно будет ставить каждое утро, точно также, как это делает Клеймящий с дверью. Но я хочу добавить в штамп возможность оставлять небольшой след, и каждый раз император сможет запоминать, что с ним было, когда он находился под действием печати, то есть каждое утро просыпаться не с чистого листа. Однако, как тело не может без сна, так и клеймо не может без обновления: кто-то должен будет возобновлять его действие. Это легко, если печать сделана хорошо, Ашраван сможет выполнять процедуру самостоятельно.
Она дала Гаотоне внимательно изучить штамп.
— Каждая из печатей, которые мы сегодня проверим, — продолжала Шай, — очень незначительно меняет что-то из твоего прошлого, какие-то черты характера. Так как ты не Ашраван, эти изменения не схватятся. Но в чем-то вы с ним схожи, а значит, печати смогут хотя бы ненадолго задержаться. Опять-таки, если всё сделано правильно.
— Ты имеешь в виду это… шаблон души императора? — спросил Гаотона, глядя поверх штампа.
— Нет. Просто небольшая частица… К тому же, нет уверенности, что готовые-то печати в итоге заработают. Насколько мне известно, ранее такого никто и никогда не делал. Правда есть сведения об использовании воссоздания душ в каких-то совсем страшных целях. Но раз смогли они, то смогу и я. Если эти печати сейчас продержатся на вас хотя бы минутку, то на императоре будут держаться намного дольше. Так как все они настроены конкретно на него и его прошлое.
— Небольшая часть его души… — пробормотал про себя Гаотона, отдавая Шай печать. — Я правильно понимаю, что эти штампы ты не будешь использовать в итоге? Они только для сегодняшней проверки?