Душа, инструкция по эксплуатации

Кастанеда Феликс

–И тебе не скучно было ждать пока у него медленно ножки и ручки росли?

–Нет потому, что папу в солдаты взяли. – мама помешивала деревянной ложкой обед в кастрюле.

–В солдаты? – такого сын не ожидал.

–Ага, там мальчиков кашей кормят и у них все быстрее растет. – мама придумала, как заставить сынишку полюбить кашу.

–Правда? – по глазам сына было видно, что у него сложились пазлы.

–Правда! – подтвердила мама.

–Тогда я тоже в солдаты пойду! – решился сын, – А мне дадут большую военную фуражку?

–Обязательно!

–А военный бинокль?

–Тоже. – не поняла подвоха мама.

–Ну тогда я сразу взрослым стану! – просиял сын, – Я Ленке в него посмотреть

дам. Она посмотрит в бинокль на мои ручки и ножки и увидит какое у меня все большое в армии выросло и женится! Правда?

–Ну конечно! – согласилась мама и пошла смеяться в подушку, больше терпеть она уже не могла.

Родион и Гоша.

Родион, чтобы произвести впечатление на девушек, рассказывал о своей работе: он был оператором на центральном телевидении. Тогда телевидение только-только входило в жизнь советских людей и вызывало живой интерес, если не сказать: трепет. Обещанием пригласить на студию, он смел прочих претендентов, как шахматные фигурки со стола. И героиня ему отдалась. Что из этого получилось, вы уже знаете.

Позже, героиня встретила Гошу. Он покорил ее сердце заботой. Это было совсем по-другому. В первом случае – выпендреж, посмотрите на меня, какой я петушок, золотой гребешок, масляная головушка! Во втором случае: все внимание было к ней, одинокой женщине с ребенком. Нет, Гоша не скрывал, что он слесарь. Но он не стал сам о себе рассказывать, он дал возможность своим друзьям рассказать о себе. Друзья же его, как на подбор, были людьми образованными: кандидаты и доктора наук. И все они, в один голос нахваливали золотые Гошины руки.

Так как же так получилось, что в ходе воспитания из одного ребенка получился Родион, а из другого Гоша? Что их мамы делали по-разному? Я думаю, что тут сыграло свою, не последнюю роль, эго мам. У Родиона мама была требовательная и сделала все от нее зависящее, чтобы ее мальчик был самым лучшим. Ей обязательно нужно было ставить его в пример другим мамам, повышая своё самомнение за его счет. В случае с Гошей не думаю, что его мама делала так же. Ну какая мама станет хвастаться подругам, что ее сын слесарь? Я не могу себе такого представить. А вы?

Глава 3.

Как я стал «мальчиком, который никогда не плачет».

Я был обычным мальчиком, который мог смеяться, когда мне было смешно и плакать, когда мне было грустно. И так продолжалось какое-то время, пока мой папа не решил «воспитать из меня мужчину». Я не знаю, с чего он решил, что мальчикам не пристало плакать. Слезные железы есть не только у девочек. Но вот решил и все тут! Наверное, он решил из меня железного человека сделать и принялся за работу. Теперь каждый раз, когда я плакал, он подлетал ко мне со словами «Мальчики не плачут». Мне было только два годика, и я его еще не боялся, поэтому сказал ему в лицо: «Я не тебе плачу, я маме плачу»! И он понял, что нужно с моей «дерзостью» что-то делать. Тогда я еще не был так искушен, как сегодня, поэтому не понял, что он со мной делал. Лишь позже, гораздо позже, когда у меня родился свой сын, я это осознал. Я бы со своим сынишкой никогда бы ТАК не поступил. Он искусственно создавал экстремальные ситуации, в которых я неизбежно падал, ранился, тонул, царапался, а один раз даже руку сломал. Он это называл «игра в каскадеры». Каждый раз, когда происходил несчастный случай, я плакал, а он обзывал меня «девчонкой», «плаксой» и «нытиком». И настал день, когда я поверил, что «мальчики не плачут». И перестал.

Почему он так говорил? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно понять, каким человеком он был. Мой папа был спортсменом, мастером спорта, бывшим пограничником. Он был довольно грубым человеком.

Оглядываясь назад и вспоминая время, которое я с ним провел, я осознаю, что он воспринимал меня исключительно как «тело». Понятие «душа» для него не существовало. С раннего детства он тренировал меня, стараясь сделать нового чемпиона. Мое детство – это нескончаемые тренировки и муштра. Даже сейчас, когда мне далеко за сорок, при мыслях о нем, у меня сжимаются кулаки. Этот человек видел мир через прицел оружия. Он верил в соревнование и требовал от меня побед. Мои победы воспринимались как должное, а поражения… н да, об этом лучше не вспоминать.

Когда человек плачет, он поступает нелогично. Вместо того, чтобы решать проблему, человек плачет. Это недопустимо в кризисных ситуациях, таких как война или катастрофа, где каждая секунда на счету и промедление смерти подобно. Но как часто мы оказываемся в таких ситуациях? Не часто, если вы не профессиональный военный.

Через плач наша душа изливается, это полностью ее свойство. Запрещая плакать, мы запрещаем душу. Мы блокируем душевные переживания и мал по малу наша душа черствеет, превращая нас в бесчувственного человека. Именно таким я и запомнил моего отца: черствым, грубым, бесчувственным. Я никогда не видел проявление его душевных качеств. Только логика и навыки, отточенные с годами. Творчество, стихи, музыка или живопись были ему абсолютно чужды. Хуже всего то, что он окончил пединститут и стал педагогом. Он получил доступ к воспитанию детей. Теперь он был в праве убивать души в детях на профессиональной основе. Почему его допустили к детям? Как он прошел экзамены? А может система образования именно таких людей и ищет? Может системе нужно сделать людей бездушными?

Мальчики не плачут.

Я никогда не плачу. Не знаю почему. Наверное, потому что я мальчик, а мальчики не плачут. Хотя, кто это сказал? Мой папа? А откуда он знает? Я ему не верю, но это теперь, а тогда я его жутко боялся. И если он говорил, что мальчики не плачут, значит лучше не плакать, а то хуже будет.

Так вот, хотя мальчики и не плачут, я все равно плакал, когда больно было или когда очень обидно. Однажды, я так быстро спешил домой, что споткнулся и упал прямо на асфальт моими ладошками и коленками. Асфальт их сильно поцарапал. Наверное, ему было больно, но мне было больнее и я заплакал.

Я плакал всю быструю дорогу домой. Я упал перед нашим третьим подъездом, а мне нужно было еще на второй этаж подняться. Я так сильно плакал, что получилось эхо и мы стали плакать вместе. Но еще громче я заплакал, когда увидел маму. Она вышла мне навстречу.

Я всегда для нее плакал громче, чем для папы. Папа маме завидовал и поэтому на меня злился. После того, как я показал маме мои ладошки и коленки, сил терпеть совсем не осталось, и я заплакал еще громче. И тогда пришел папа…

Наверное, мальчики только по мелочам не плачут, а если дело серьезное, то можно. А у меня было очень серьезное дело. Папа посмотрел на мои ладошки и коленки и… ничего не сказал. Это значило, что можно! И я продолжил плакать дальше, пока мама промывала мои ранки раствором марганцовки и мазала их зеленкой.

Она взялась, сначала, за йод, но передумала. Я ведь мог еще громче заплакать, а она была уже на пределе. И знаете что? Мне совсем не было больно, потому что я был плачем. Он вытеснил все: боль, обиду, досаду, то что мальчики не плачут и, даже страх перед папой… Из ребенка я превратился в сирену.

Мне всегда нравились машины с мигалками… вот бы мне сейчас такую! Мы бы прокатились с ветерком! Нам бы все дорогу уступали и даже ослики, хоть им и не нравится…

Удивительно устроена наша память! Сколько лет прошло, а я вспомнил! Такие были эмоции! Несмотря на жесткое воспитание, я все же изредка плакал…