Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания

Снежина Татьяна Валерьевна

КАССЕТА

Мне очень нравились песни Татьяны, особенно того периода, когда она только приехала в Новосибирск. Я, прилетая иногда в гости на новое место службы отца, часами сидел с ней в ее комнате, слушая новые «шедевры». Слушал и увозил то, что нравилось с собой, а нравилось многое. В Москве я эти песни слушал довольно часто, и вовсе не потому, что это было творчество моей сестры. Я как брат-ценитель на самом деле был строг и, если мне не нравилось, говорил открыто. И песни нравились не только мне. Запомнилась одна достаточно характерная история. В 1993 году я, побывав весной в очередной раз в Новосибирске, увез на память одну из нескольких записанных сестрой в домашних условиях кассет. В те годы они уже начали «ходить по рукам» знакомых и друзей, иногда не возвращались, и сестра вынуждена была делать копии. И, кстати, наша семья не исключает, что что-то могло затеряться безвозвратно. Потому что в архиве есть песни, написанные на бумаге, но фонограммы к ним отсутствуют.

Так вот, с этой кассетой я некоторое время спустя, летом, полетел отдыхать в Алушту. Замечательное место, все наполненное духом романтики и особенной атмосферой маленького курортного городка. На набережной каждый вечер вольные художники делали портреты отдыхающих и писали на заказ пейзажи Крыма, там же седой армянин из года в год торговал жареными орехами, и каждый метр земли этого побережья напоминал о старых советских фильмах: «Земля Санникова», «Человек-амфибия», «Сердца четырех», «Кавказская

пленница»… Вот и я, буквально за символическую плату, снял себе маленький старый домик с чудным инжирным садом по соседству той самой, из этого фильма, «дачи товарища Саахова», чем был ужасно доволен. И каждое утро, выходя за калитку, на секунду замирал и улыбался, вспоминая, как на этом самом месте произносил знаменитую фразу киногерой в исполнении Владимира Этуша, сняв кавказскую кепку и подбоченясь: «Ничего… я пока подышу. Подышу воздухом… А то все — кабинет… кабинет… кабинет…» А немного поодаль от моей «фазенды» располагался лагерь студентов-археологов, ведущих очередной год раскопки старой крепостной стены. От их лагеря постоянно пахло ухой, сваренной из пойманной с утра рыбы, и слышались веселые студенческие песни. С одной влюбленной парой из их числа я познакомился, играя в соседнем спорткомплексе в теннис. Вскоре я пригласил их вечером на домашнее вино хозяйки моего дома. Поужинав со мной свежевыловленными мидиями, тут же сжаренными на открытом огне, и салатом из местных помидоров в сметане с чесноком, мои гости спели несколько несен под гитару. Было очень романтично и как-то по-особенному уютно. Над головой сквозь ветки сада светили южные звезды, тишину приморского вечера подчеркивало стрекотание цикад, а темнота окружала нас шатром, образуемым светом одинокой свечи, зажженной нами на столе в осколке старинной амфоры, подаренной мне этими юными археологами. Я петь толком не умел, поэтому в одну из пауз между их песнями, подняв тост «за наших близких», принес и включил магнитофон с кассетой сестры. Слушали вновь и вновь до глубокой ночи.

И вот однажды, несколько дней спустя, когда, гонимый неизбежной осенью и начинающимся учебным семестром, лагерь археологов свернулся, ранним утром, часов в шесть, не раньше, меня разбудил стук в дверь. За ней стояли мои знакомые студенты, с которыми я попрощался еще вчера, зная, что их поезд уходит рано утром. Они, извинившись, признались, что, нарушив все правила приличия, разбудили меня только с одной целью — услышать напоследок еще раз Танин голос и ее песни. Я выполнил просьбу, и над еще тихим холмом старинной крепости Алуштой, в лучах рассвета прозвучала ее музыка. Оттого, что это было так красиво, и оттого, что я был горд своей сестрой, я запомнил это утро на всю жизнь. Может ли большего желать автор, нежели такое признание своего таланта. Я помню точно, в то утро звучали: «Роза», «Перекресток», «Желтые листья» и «Я тебя покидаю, прощай».

Собственно, именно эта, почти случайно выбранная мной кассета и стала впоследствии основной в песенном творчестве моей сестры. Вернувшись в Москву, погрузился с головой в столичные будни. Иногда вспоминая эту историю, я ставил различным своим знакомым, сослуживцам, друзьям песни сестры. Однажды, купив важную вещь для дома одинокого молодого мужчины — холодильник, я, экономя деньги на грузчиках, попросил ребят со своей работы помочь его сгрузить и поднять ко мне в квартиру. После трудов, как водится, я «проставился» и, сидя за столом, обмывая мою покупку, один из друзей вдруг неожиданно попросил поставить «песни сестренки», которые он уже однажды слышал. А уходя, спросил разрешения взять кассету на пару дней, чтобы переписать для своей молодой жены. Возвращая ее в означенный срок, он вдруг сообщил, что у него в гостях были знакомые музыканты и им очень понравились песни, и они готовы работать с Татьяной.

Это известие для сестры было настолько неожиданным и, одновременно, настолько ожидаемым в глубине души, что она, почти не раздумывая, при поддержке родителей, вылетела в Москву.

Студия находилась в подвале одного из московских театров. Спустившись по бетонным корявым ступенькам, мы постучали в обитую жестью дверь. Не знаю, кто из нас тогда больше волновался, я или сестра. Тогда это были ступеньки в ранее невиданный мир искусства. Распахнутая кем-то, кого не было видно во мраке подвала, дверь пахнула на нас давно не проветриваемым помещением, пропахшим насквозь пылью, нафталином (от хранившихся повсюду декораций и театральной утвари) и сигаретным дымом, который, как потом оказалось, был здесь всегда. Открывший нам дверь оказался парнем невысокого роста, с вьющимися длинными волосами, эдакий типаж вольного музыканта. Он и был тем человеком, кто выразил желание работать с Таней. Усадив нас напротив какой-то звуковой аппаратуры, он ее включил. И тут же это убогое помещение наполнилось волшебными звуками музыки, которые оказались Татьяниной песней «Роза» в аранжировке этого музыканта. Дальнейшая беседа строилась так, что сказка, не успев родиться, тут же умерла. Со мной и с Таней разговаривали вежливо, но так, как иногда «москвичи», недавно приехавшие в столицу из глубинки, изображая из себя коренных жителей Белокаменной, разговаривают с провинциалами. Нам объяснили вскользь, какой суровый и сложный этот шоу-бизнес, как почти невозможно пробиться девушке из провинции со своими песнями, но есть выход — перепоручить их студии с громким названием «КиС-С» найти для этих песен подходящих исполнителей и… продать. Такой поворот дела вызвал полное разочарование у Татьяны. Зачем было лететь в Москву, когда речь шла лишь о сделке и никто не собирался с ней работать по-настоящему, творчески. Сестра, ни на секунду не задумываясь, заявила, что в таком случае отказывается работать, так как хочет свои песни петь сама. Дальнейшие несколько попыток «хозяина подвала» вернуться к теме продажи не возымели действия, и после ставшей впоследствии «крылатой» в тех стенах фразы: «поймите, нам тоже кушать хочется», стало все ясно — речь идет только о деньгах. Ведь будучи уверенным в ответе и результате, он даже начал работать над аранжировками… Но от этого разговора стало ясно и другое — «профессионалы» увидели потенциал в ее творчестве. Когда я выказал готовность обсудить работу над песнями сестры «на материальной основе», Александр, так звали нашего собеседника, сыграл нам вживую музыкальный набросок к еще одной песне сестры. Видя, как расцветает лицо Тани, когда она слушала то, что может стать аранжировкой ее песни, я вернул тему к «материальному вопросу». Договаривались достаточно долго, так как первоначально названные суммы были явно завышены. Позже, когда мы уже стали разбираться в этих вопросах, я узнал, что нам называлась сумма, которую обычно брали маститые специалисты за работу с песенным материалом. Снизив ее размер в несколько раз, мы договорились. Договорились на написание двух аранжировок с последующей записью песен с Таниным вокалом. Когда мы обсуждали эту часть, я видел некое лукавство в глазах собеседника — он не верил, даже не прослушав, в способности сестры. Впрочем, может, я и был предвзят в тот момент, просто я — старший брат, и если не я, то кто отстоит интересы Татьяны. В тот вечер оставил ее в студии, договорившись заехать за ней к полуночи. Когда вернулся через четыре часа, в студии я обнаружил еще трех молодых людей, которые с воодушевлением рассказывали моей сестренке столичные истории шоу-мира. Оказалось, что это и есть все участники студии. За время моего отсутствия они умудрились записать один куплет «Розы» в исполнении Татьяны. «Ну, что ж, неплохо, неплохо, я думаю, может получиться что-нибудь вкусненькое», — с видом мэтра произнес наш новый знакомый. Последующие беседы с другими работниками этого подвала убедили меня в том, что они достаточно талантливые

ребята и вынужденно ютятся здесь, пытаясь выжить в сложном мире поп-музыки. Также я убедился, что деньги, на которых мы остановились, были оптимальны. Через три дня Татьяна вернулась в Новосибирск с первой готовой фонограммой «Розы». Когда она прилетела спустя несколько недель опять в Москву, ее ждала аранжировка песни «Было время». Понравилось всем… Неизвестно, то ли желание заработать, то ли вера в ее талант, но студийцы убедили Татьяну, за ее счет, записать с ними музыкальный альбом из двадцати песен.

Видя счастливое состояние Тани, на семейном совете по телефону решили, что «да». Всем было ясно, что на этих двух песнях останавливаться нельзя и, используя вдруг появившуюся, как тогда казалось, калитку в мир искусства, надо довести работу до логичного конца — ее песни должна услышать публика. Александр вызвался быть неформальным «продюсером», уверяя, что дальнейшую «раскрутку и реализацию при его связях в Москве» они возьмут на себя. Мечта Тани казалось такой близкой… Двадцать песен, раскрутка на телевидении и радио, магнитоальбом… Профессиональная студия. Это для моей сестры казалось сказкой, а человек, это обещавший, — неким волшебником. Но всему была своя цена. На которой мы и остановились. Эти деньги были заоблачных размеров для моей семьи, у которой на тот момент не было ни своего автомобиля, ни дачи. Шли тяжелые девяностые. Но все же деньги удалось собрать. И Татьяна стала работать с этой студией, прилетая иногда в Москву для записи вокала и сведения фонограмм.

«Летит самолет над грешной землей…»

Летит самолет над грешной землей, Уносит на крыльях меня за собой. Спускаясь по звездам ночной высоты, Я вижу тот город, в котором есть ты. Коснутся асфальта шасси, И ночь мне откроет дорогу в память. Я сяду в пустое такси, И сердце от счастья вдруг станет таять. Этот город знаком до слез, От мокрых улиц до света звезд, В этом городе где-то ты В этот час в переулке моей мечты. Увозит такси все дальше в огни, В забытое счастье, в ушедшие дни, И тщетно в прохожих тебя узнаю, Твой взгляд и улыбку, походку твою. Под музыку «Европы плюс» И плавное звезд за окном качанье Дождливый ночной летний блюз Напомнит твоих серых глаз молчанье. Ты сейчас где-то и видишь сон, Только вряд ли о прошлом он. Ты не знаешь, что в этот час Я вернулась туда, где нет больше нас. Пусть снится тебе в эту ночь Тот сон, где мы рядом опять с тобою, А завтра умчит меня прочь Мой ветер, туда, где мне все чужое… В этом сне я найду тебя, обниму и скажу, любя: «Если сможешь, меня прости, И хотя бы в свой сон Еще раз впусти…» 21 ноября 1993 Новосибирск

«Когда ушедший в вечность день…»

Когда ушедший в вечность день Кладет мне под ресницы тень, Я выключаю в доме свет… Вдруг оживает твой портрет… И мы опять с тобой вдвоем, И прядь волос на лбу твоем Влетевший ветер шевельнет, И память мне тебя вернет. Вернет твой взгляд в мои глаза, И руку обожжет слеза, Когда погаснет в доме свет И оживает твой портрет. 6 декабря 1993 Новосибирск

«Сегодня весь вечер и ночь вся моя…»

Сегодня весь вечер и ночь вся моя, Я улетаю из прошлого дня, В погоне за ветром безумной мечты Лечу я в тот город, в котором есть ты. Прошло больше года с тех пор, как мы врозь, И кто виноват в том, что не сбылось. И редкие письма не смогут спасти То счастье, уснувшее на полпути. И, если бы время вспять повернуть, Ошибки исправить, на тот же встав путь, Я знаю, что больше уже никогда, Тебя никому бы не отдала. Тебя я любила, и даже сейчас В остывшей душе огонь не погас, И в городе этом он ярче горит, И пусть в эту ночь он твой сон озарит. В погоне за ветром безумной мечты Лечу я в тот город, в котором есть ты…

ТЫ ТАК ДАЛЕКО (песня)

Ты так далеко сейчас от меня, За тысячей верст, за вечностью дня, За ночью, споткнувшейся о пояса, За разницей в три бесконечных часа. Ты так далеко от этого дома, За сотнями гнезд аэродромов, За тысячей станций железных дорог, За вихрем надежд моих и тревог. За гордостью влажных, соленых ресниц, За морем не высланных почтой страниц, За млечным туманом остывшей мечты… Вот как далеко от меня сейчас ты… И я далеко теперь от тебя… В толпе не ищи — не встретишь меня. Я — за горизонтом, я там, где закат, Я там, где свой путь завершил звездопад, За толпами лиц чужих, незнакомых… 7 декабря 1993 Новосибирск