Душа моя – Крым
Шрифт:
Мужчина, привезший Асана и Айдера, был жителем их села. Случайно проезжая по тем местам, где лежали убитые, он наткнулся на них и сразу признал своих земляков. Загрузил тела в повозку и поспешил в Таракташ, чтобы к раннему утру быть в селении.
Эмине закричала так громко, что на её голос сбежались родители и дети. Проснулись соседи. Казалось, что горы кричали и плакали вместе с ней. Утреннее солнце стало тусклым и больше не играло своими лучами. Птицы перестали петь. Тяжелое облако беды нависло над домом Бекира. Эмине безутешно рыдала у повозки. И всё звала:
– Асан, Асан, вернись,
Бекир тихо плакал, стоя в сторонке, чтобы никто не видел его слёз. На ватных ногах Гульсум подошла к сыну. Но, так ничего и не сказав, рухнула на землю без сознания. Медине села около мамы и горько заплакала. Бекир увидел упавшую жену и поспешил к ней. Тем временем к их дому сбежались жители селения.
Усеин убежал в конюшню и в ней громко рыдал, захлёбываясь слезами так долго, что устав от эмоционального напряжения, уснул там же, на сене. Никто его не искал, всем было не до него.
Медине не отходила от матери. Она всё время прижималась к ней и дрожала от страха. От погибшего мужа еле оттащили Эмине. Уговаривали успокоиться, ведь у неё шесть месяцев беременности и может быть выкидыш. Но ей было всё равно, она ничего не слышала и не понимала. Только твердила:
– Асан, мы ведь столько мечтали, мы хотели всю жизнь быть вместе. Погасло солнце, темно. Мне темно. Прошу, зажгите свет! Асан, вернись…
Гульсум слегла. Она смотрела в одну точку, и казалось, что мысли покинули убитую горем голову. В глазах застыла печаль и поселилась уже навсегда. Женщины пытались с ней говорить, поить успокоительными травами, но безуспешно. Её губы не разомкнулись. Она сейчас не с ними, она с сыном. Вот он маленький: бегает по двору, тянет к ней маленькие ручонки и зовёт её: «Ана!» (мама). Они смеются, Асан убегает, а Гульсум ловит его, подхватывает и держит над головой. Он заразительно смеётся и дрыгает ножками, как будто продолжает бежать…
Прибежала Мерьем – жена Айдера. Мерьем мужественно приняла этот удар. Теперь она одна с тремя детьми и хорошо понимает, что надо быть сильной, чтобы пережить это горе и вырастить детей. Надо поддержать сестру, и Мерьем идёт к Эмине. Вместе они, обнявшись как в детстве, сидят и плачут друг другу в плечо.
– Мы сможем, мы выживем… – успокаивает она сестру.
Бекир и его друзья занялись приготовлением к похоронам. По законам шариата хоронить покойных необходимо в тот же день до заката солнца. Над усопшими провели троекратный обряд омовения. Их обернули в белый саван. Во дворе стоял громкий плач женщин, пришедших на похороны.
Тяжёлая и давящая атмосфера смерти окутала дом. Как будто страшный сон и явь слились воедино. И хочется проснуться, но не получается. Неужели это происходит в доме Бекира? В доме, где царили любовь и понимание, счастье и уют? Откуда пришла беда? Почему она разрушила так быстро всё то, что копилось и создавалось годами? Украла и спрятала под своим чёрным плащом радость надолго, а может быть, навсегда? Смерть тяжёлой поступью пришла напомнить о себе и чётко разграничить жизнь до неё и после. Чем больше семья, тем больше горя. Родные делятся друг с другом этой бедой, то усиливая, то ослабляя её хватку. Гнетущая атмосфера окружает всех людей,
Покойных уложили на два табута (носилки). У их изголовья мулла громко назвал их имена и спросил присутствующих людей, какими были эти люди и нет ли у них долгов. Прочитал намаз – похоронный молебен. И вот уже мужчины понесли носилки на кладбище. Женщины и дети на кладбище не идут, им не положено. После прочтения «дуа» (молитвы) тела опускают в могилу головой в сторону Каабы (священное место мусульман в Мекке). У изголовья могил устанавливают баш тахтасы (надгробие) – камень с именем усопшего.
Прошло три месяца. Эмине продолжала жить как во сне. Ничто её не радовало. Она грустила, не улыбалась и не обращала внимания на сына. Часто украдкой плакала и слабела день ото дня.
Гульсум тоже не было слышно. Она ни с кем не разговаривала и жила только со своими мыслями. Бекир держался, но стал терять зрение. Он сильно сгорбился, словно горе взвалило на него непосильную ношу.
В июле, пришло время родов. Роды принимала повитуха, но положение плода было неправильным – он развернулся ножками вперёд. Из Судака привезли акушерку. Плод удалось развернуть головкой вниз, и, наконец, эта головка показалась. На свет появилась девочка.
– Девочка! – объявила акушерка.
– Дочка! Айше! Наконец-то, – сказала слабым голосом Эмине и потеряла сознание.
Придя в себя, она услышала плач дочки, но силы стали покидать её и жизнь начала уходить из её ослабевшего тела. Вдруг она произнесла:
– Я вижу Асана, он зовёт меня. Асан, я иду к тебе! – тихо сказала Эмине, и сердце её остановилось.
Безжизненно упали протянутые к кому-то невидимому руки. Глаза продолжали смотреть вверх, как будто тело хотело подняться вслед за душой. Эмине закрыли глаза.
Она умерла в двадцать семь лет, так и не став взрослой женщиной. Безжалостная смерть забрала сначала мужа, а потом и её жизнь, оставив сына и дочь без родителей. Эмине ушла в мир иной, чтобы встретиться, наконец, там со своим любимым…
Так появилась на свет маленькая Айше, оставшаяся при рождении без отца и матери.
6 глава
Усеин
Без мамы и отца во льду моя душа.
Согрей меня скорей, родная тез-ана!
Как середина лета делит год на первую и вторую половину, родившаяся в июле Айше разделила жизнь её десятилетнего брата на «до» и «после». «До Айше у меня была мама, а теперь её нет, и виновата в этом сестрёнка», – думал Усеин. Крик родившейся девочки, плач взрослых на похоронах, пустой без мамы дом – всё смешалось в его голове. И словно ком чего-то тёмного, странного и непонятного тяжестью лёг на его маленькие плечи. После смерти отца он вдруг повзрослел, а после смерти мамы детство кончилось раз и навсегда.