Душа невесты
Шрифт:
Когда Митчелл заказал бутылку красного вина и наполнил ее бокал, Прю жадно отпила глоток. Лишь бы отвлечься от гложущего ее беспокойства.
Отведав миску penne primavera и довершив се двумя большими бокалами вина, Прю почувствовала себя гораздо спокойнее. Она неожиданно обнаружила, что громко смеется над рассказом Митчелла о его первой работе в качестве журналиста.
– Значит, редактор спрашивает меня: "Где вы видели сцену, которая описана в вашей статье? Она великолепна". Я отвечаю: "Согласен. Я ее выдумал".
– Что
– Я был еще зеленым новичком и не понимал, что нельзя, скажем, строить догадки, – рассказывал Митчелл. – Итак, она отводит меня в сторону и говорит: "Это журналистика. Тут нельзя заниматься сочинительством!"
– Я понимаю вас, совсем молодой и серьезный, и… придумали то, чего не было! – продолжала смеяться Прю.
– Да, смейтесь, сколько хотите, – разрешил Митчелл. – Моя карьера чуть не закончилась, так и не начавшись.
– Однако вы удачно вышли из положения, – похвалила его Прю. – Я говорю о "Нэшенл Джиогрэфик" – вершине приключенческой журналистики. Скажите, что значит для вас работать в журнале?
– А что, если я вам расскажу об этом за десертом? – спросил Митчелл, подавая официанту знак принести счет. – Я знаю одно хорошее местечко.
Через полчаса Прю обнаружила, что смотрит на звезды. Она повернулась к Митчеллу и улыбнулась. Затем устроилась поудобнее на капоте его SUV. Они припарковались на высоком утесе над Тихим океаном, лежали, прислонившись спинами к ветровому стеклу, и смотрели на ночное небо.
– Мое любимое место для десерта, – робко улыбнувшись, сообщил Митчелл. Он сел и заглянул в коробку, взятую в "Розе Неаполя".
– Канноли или тирамису? – предложил он.
– Конечно, тирамису, – ответила Прю с притворной серьезностью. Митчелл передал ей кремовый десерт и вилку из пластмассы. Прю отведала немного и простонала.
– Самое лучшее тирамису, которое я когда-либо ела! – воскликнула она.
– Отведайте теперь канноли, – предложил Митчелл. – Вам покажется, что на свете нет ничего лучше.
Прю рассмеялась и взяла кусочек хрустящего десерта.
– О, боже мой, вы не шутили, – засмеялась она. Затем удивленно покачала головой. – Мне так хорошо с вами. Трудно поверить, что…
Прю резко осеклась. Ей с Митчеллом так хорошо, что она чуть не проболталась о Фиби. Тогда бы Митчелл узнал, что она ведьма, тем самым пропала бы всякая надежда на дружбу с ним. Улыбка Прю растаяла.
Пока она предавалась грустным размышлениям, Митчелл спустился с капота. Через минуту он появился перед машиной с фотоаппаратом в руках. Прю испугалась – от ее задумчивости не осталось и следа.
– Что вы делаете? – спросила она, вдруг почувствовав, что ей становится не по себе.
– Вы такая красивая, сидя там и глядя на звезды, – сказал Митчелл застенчиво. – И я вспомнил, что у меня в багажнике лежит фотоаппарат.
– О, – промолвила Прю и покачала головой. "Подумаешь, большая важность,
– Я… мне не хочется фотографироваться, – наклонила голову Прю. – Я неважно выгляжу. И здесь наверху ветрено.
– Разве вы одна из тех фотографов, кто раздает фотографии, но сами их терпеть не может? – дразнился Митчелл. Он поднес фотоаппарат к глазу. – Ну давайте же, только один снимок.
– Не надо, – отказалась Прю. Она старалась казаться веселой, но внутри в ней поднималась почему-то волна страха. Ее лицо горело, а в ушах звенело.
– Улыбайтесь. Пожалуйста, Прю, – настойчиво уговаривал ее Митчелл, держа фотоаппарат перед своим лицом.
– Нет! – быстро соскользнула Прю с капота.
"Я больше не могу, – говорила она про себя. – Жизнь моей сестры висит на волоске, а я занимаюсь романтикой под звездным небом. Что я за ужасный человек? Домой… пора домой".
– Извините, – пробормотала Прю, съежившись при виде испуганного лица Митчелла. Она прислонилась к машине и быстра придумала, как соврать.
– Я… я испытываю стресс от своей рабо ты. И когда вы достали фотоаппарат, он нахлынул на меня.
– Как жаль, – Митчелл направился к Прю и с досадой перебросил ремень фотоаппарата через плечо. – Я все испортил. Я хотел отвлечь вас от забот о работе и только напомнил о них.
Митчелл нежно обнял Прю своими сильными руками. Она прикусила губу, чувствуя угрызения совести за свою ложь. Даже если она думала о работе, она все равно испытывала стресс.
– Послушайте, что мне делать, чтобы вы забыли свои заботы? – спросил Митчелл.
– Мне очень жаль, – ответила Прю. – Но знаете что? Тут никто из нас ничем не может помочь. Я так здорово провела с вами вечер, что теперь, пожалуй, мне лучше вернуться домой.
– Разумеется, – согласился Митчелл. – Я понимаю.
Но он не шевельнулся. Его теплые руки покоились на тыльной стороне шеи Прю и начали массировать ее напряженные мускулы. И Прю невольно прижалась к нему.
Руки Митчелла скользнули вниз по ее спине, мягко касаясь нежной кожи. Прю едва слышно вздохнула. Не успела она опомниться, как губы Митчелла слились с ее губами в горячем поцелуе. Не в силах ничего сделать, Прю впилась в губы Митчелла и обвила руками его шею.
Митчелл целовал ее шею, мочки и снова губы. Его поцелуи становились страстнее и настойчивее. Прю отвечала на каждый поцелуй. И вдруг ей больше не захотелось идти домой. Ей хотелось оставаться здесь навсегда под звездами с Митчеллом.
На мгновение он отстранился и коснулся кончика ее носа своим носом, глубоко заглядывая ей в глаза.
– Ах, Прю, – прошептал он. – Я на небесах.
Небо… Олимп… Она снова все вспомнила. "Что со мной? – вдруг задала Прю себе вопрос. – Я уже готова была вернуться домой и заняться делом, как после одного поцелуя мои сестры уже забыты".