Душа Пандоры
Шрифт:
Все больше богов, впечатленных речами Кассандры, видящих, как редеет воинство Ареса, как медленно, но неотвратимо иссякает в нем сила, вставали на сторону Зевса. Несмотря на то, что пифос оказался пуст, Пандора все же подарила людям надежду. Надежду, что Ареса, прежде кажущегося неуязвимым, можно победить.
Но никакая победа легко не дается.
Пандору, что стала сосудом – пифосом – для атэморус, переполняла тьма. Голодная, поглотившая весь
Когда Аид заключал ее в Тартар, Пандора хохотала. Вот и вся ее награда. Она будет заперта там, как одна из чудовищ Медеи, рядом с той, что научила ее использовать тьму… Но так и не смогла научить, как ее укрощать.
Когда за спиной, грохоча, закрывались огромные каменные врата Тартара, Пандора подумала: «И все же Цирцея была права».
Но что толку сожалеть о прошлом?
В тюрьме у нее было не так много гостей. Все те же лица – Фоант, Доркас, Ариадна. Кассандра ее не навещала – свою роль в сценарии пророчицы Пандора уже сыграла и была выброшена за ненадобностью в мусорную корзину. Приходила Медея – посокрушаться и сказать, что не запрячь Аид Пандору в Тартар, она, конечно, могла бы сделать больше. Уничтожить больше химер и больше прославить имя царицы чудовищ. Вопросов о том, кто распустил слухи, что Медея и была ее наставницей, Пандора не задавала.
Навещала ее и Цирцея. Пыталась отыскать в ней свет, шепча, что не все еще потеряно. Света не было – даже жалких его отголосков, слабых искр среди океана тьмы.
Приходил, конечно, и Никиас. В каждый такой визит Пандора предлагала ему свой прощальный для обоих подарок. Каждый раз он отвечал: «Потом», а потом рвался на поле боя. Заполненные живой тьмой, словно гноем, трещины полностью покрыли его лицо. Масок Никиас больше не носил – прирученная им, присмиревшая, тьма гнездилась у него внутри. Той, что рвалась, обезумевшая, из Пандоры, стоило взять с нее пример.
В полузабытьи Пандора думала о Прометее, чью печень клевал орел. Пульсирующая в венах темная сила так же медленно убивала ее изнутри. Однажды Цирцея пришла к ней с зельем для быстрой и легкой смерти. Пандора взяла его, но не сделала ни глотка. Выжидала. И наконец дождалась.
Новым заключенным Тартара стал Арес.
Его запеленают в тысячи, десятки тысяч каменных полотен, приставят к вратам бездны тысячи чудовищ. А Алая Эллада наконец получит покой и исцеление.
Только тогда Никиас позволил себя освободить. Лишь попросил на прощание:
– Поцелуй меня.
Пандора целовала его так долго, насколько хватило дыхания, горьким поцелуем вытягивая из него тьму. Прежде,
Наконец и она могла спокойно умереть.
И даже теперь Пандора не знала, достойна ли прощения, столь большой ценой лишь исправив то, что натворила.
Решать не ей, а тем, кого она, едва не погубив, спасла.
Эпилог
Они стояли, держась за руки. Запрокинув головы, смотрели на голубое небо.
– Я столько лет мечтал тебе его показать…
Пандора – та, которую при рождении нарекли Стефанией, – прошептала:
– Больше не Алая…
Никиас в этой жизни носил иное имя и иное, непривычное для нее лицо. Но это все еще был ее Никиас. Лишенному тьмы Гекаты, ему больше не надо было прятаться за масками чудовищ. Больше не нужно было страдать от одиночества. Никиас был открыт ей, открыт всему миру… Но прежде всего – ей.
Однажды он отыскал ее в Изначальном мире. В кафе, куда она забежала, чтобы скрыться от омывающего улицы Салоников дождя. Сказал:
– Здравствуй, Пандора. Помнишь меня?
Она помнила. Воспоминания о мире, что ждал ее за завесой, вернулись, когда ей было пятнадцать лет. Все это время она ждала лишь его возвращения.
Рядом с Никиасом застыли двое. Ариадна повзрослела, но была все так же прекрасна, Харон – неизменен, как всегда, и неизменно хмур. Встреча с ними и путь в Алую Элладу по черному и длинному, словно Стикс, тоннелю сопровождались ощущением дежавю. Но теперь все было иначе.
Теперь Пандора по-настоящему начинала жизнь с чистого листа.
Пифос с атэморус был запечатан навеки, химеры за годы без Ареса и заточенной в Тартар Гекаты уничтожены, а потому она лишилась прежних сил. Пандора не ждала прощения от богов, но, по-видимому, все же его заслужила. Гермес, Афина, Афродита – они снизошли к ней с Олимпа, чтобы предложить свои дары. Благодарность за то, что, пусть и не в одиночку, но избавила Элладу от химер и атэморус. А быть может – извинение, что один из них, сотворив ее, едва не погубил весь мир.
Странно отказывать богам, отвергая их дары. И все же Пандора, по-прежнему сжимая в своей ладони его ладонь, отказала. Она устала от магии, от божественной силы, окрашена ли та в черный или в белый цвет. Тьма ее источник или свет. Она хотела остаться тем, кем была рождена.
Человеком.