Душа Петербурга
Шрифт:
«В этой чопорности, в этом, казалось бы, филистерском бонтоне есть даже что-то «фантастическое», какая-то сказка об умном и недобродушном колдуне, пожелавшем создать целый город, в котором, вместо живых людей и живой жизни возились бы безупречно играющие свои роли автоматы (вспомним Гоголя, Одоевского), грандиозная, но слабеющая пружина. Сказка довольно мрачная, но нельзя сказать, чтобы окончательно противная». [350]
Наметив психологический фон, Александр Бенуа дает тонкую характеристику своеобразной красоты архитектурного стиля старого Петербурга.
350
Цитаты из статьи А. Н. Бенуа «Живописный Петербург» (Мир искусства. 1902. № 1. С. 1–2); в круглых скобках комментарий Анциферова. (комм. сост.)
Физиология города тоже интересует его, но он выбирает в ней не будни, а праздники, видя в них богатый материал для характеристики лица города. В ряде превосходных очерков, появившихся в соответственные дни на страницах «Речи» (в 1915-16 гг.), обрисовывает он: Рождество, Новый год, Масленицу, Вербную неделю и Пасху, и всюду
Вслед за Александром Бенуа другой художник, Игорь Грабарь, создает впервые «историю Петербургской Архитектуры», [351] в которой раскрывается великое художественное богатство Северной Пальмиры, обрисовывается лихорадочный рост каменного города и спутников этого светила, окрестных «Парадизов»: Петергофа, Царского Села, Павловска. Указывается на грандиозный размах архитектурных начинаний, сообщается и о замыслах, которым не суждено было воплотиться, но которые дополняют характеристику того, что воплотиться смогло. Наконец, обрисованы образы строителей, наложивших печать своей индивидуальности на художественное творчество северной столицы.
351
История русского искусства, т. III: Петербургская Архитектура в XVIII и XIX вв. (изд-во Кнебеля). (Примеч. авт.)
Лукомский [352] задается целью научить любить второстепенные «интимные, заброшенные уголки» милой старинки, если они «нужны не так же, как первоклассные сооружения, то нужны для цельности общей картины, нужны, как хористы, как музыканты, как статисты нужны в общей постановке оперы». Ознакомившись с ними, можно будет увидеть и устыдиться за погибшие здания, пожалеть об испорченных и полюбить уцелевшие милые остатки былой цветущей эпохи, когда люди умели и хотели красиво строить все, что им приходилось строить: и дворец, и церковь, и доходный дом, особняк, и мост, и ворота, и сарай, и беседку… [353]
352
Старый Петербург (Изд-во «Свободное Искусство». П., 1916 г.) (Примеч. авт.)
353
Цитаты из книги Г. К. Лукомского «Старый Петербург. Прогулки по старинным кварталам» (Пг., /1917/. С. 30, 34). (комм. сост.)
Но Лукомский не является пассеистом, [354] до эстетического чувства которого красота доходит только из «прекрасного далека» [355] прошлого. Для него рядом с прекрасным старым Петербургом существует: «Новый Петроград», [356] достойный внимательной художественной оценки. Новый Петроград, воздвигаемый в стиле старого Петербурга, в контакте со вкусами и запросами нового времени (Фомин, Ильин, Дмитриев), или же созидаемый в традициях итальянского большого классицизма (Щуко, Лялевич, Перетяткович, Лидваль). [357]
354
Пассеист (от фр. passe — прошлое) — пристрастный к прошлому при безразличном или враждебном отношении к настоящему. (комм. сост.)
355
Слова Гоголя из «Мертвых душ» (т. 1, гл. XI). (комм. сост.)
356
Речь идет о проекте «Нового Петербурга». Проект «Нового Петербурга» на острове Голодае разработан академиком-архитектором И. А. Фоминым (1872–1936) в 1911–1913 гг.; в основу планировки положена характерная для классицизма радиально-кольцевая система; композиционным центром района должна была стать полукруглая в плане площадь, от которой на запад, в сторону залива, шли три магистрали, пересекавшиеся дуговыми проспектами; пятиэтажные дома, образующие площадь, предполагалось соединить арками на колоннах. Фомин воздвиг в 1912 г. один дом на площади; затем проектирование было передано Ф. И. Лидвалю (1870–1945), но вскоре строительство прекратилось. Подробнее об этом см.: Лукомский Г. К. Современный Петербург. Пг., 1917. С. 64; Лисовский В. Г. И. А. Фомин. Л., 1979. С. 83–86. Ряд материалов проекта «Новый Петербург» ныне хранится в Государственном музее истории Ленинграда. (комм. сост.)
357
Новый Петроград. (Изд-во «Свободное Искусство», 1916 г.). (Примеч. авт.)
Пересказ мыслей Г. К. Лукомского о двух направлениях «неоклассического» градостроительства, которые он излагает в своей книге «Современный Петроград. Очерк истории возникновения и развития классического строительства. 1900–1915 гг.» (Пг., /1916/. С. 63; в сноске книга ошибочно названа «Новый Петроград»). Упомянутые Анциферовым архитекторы-ретроспективисты, сторонники возрождения классицистического стиля, продолжали традиции зодчих — первых строителей города; на страницах периодических изданий («Мир искусства», «Старые годы», «Аполлон» и др.) они выступали против разрушения «архитектурного облика» старого Петербурга. (комм. сост.)
Знаток Петербурга В. Я. Курбатов посвятил любимому городу путеводитель, [358] в котором, наряду с систематическим обзором фрагментов старого города по отдельным улицам, дана и история его архитектуры.
Художники: Серов, Добужинский, Лансере, Бенуа, Остроумова-Лебедева запечатлели в своем творчестве новый подход к Петербургу. [359]
Рассеялся туман, окутавший на долгие годы гордый, стройный вид архитектурного пейзажа. Снова появилось чувство устойчивости города. Строгие монументальные громады, такие могучие, внушили спокойную уверенность: бег времен не сокрушит этой твердыни:
358
Петербург (Изд.
359
Ср. у Лукомского:
«Раньше, чем возникла мысль о серьезном изучении Старого Петербурга… художники «Мира искусства» стали рисовать его былую красоту, уцелевшую местами от посягания людей и времени».
(комм. сост.)
Лирическое волнение стихло. Наступил момент спокойного, ясного созерцания. Из старого города вырастал новый, перед Северной Пальмирой вновь раскрывалось великое будущее.
Город, как таковой, вызывает обострившийся интерес, становится самодовлеющей ценностью. Не скоро, однако, это новое понимание Петербурга нашло свое художественное выражение в литературе.
360
Цитата из оды Горация (кн. 3, ода XXX): «Не разрушит его… ряд // Нескончаемых лет — время бегущее» (пер. С. Шервинского). На русском языке это произведение получило особую известность благодаря вольным переложениям (под заглавием «Памятник») Пушкина, Державина и др. (комм. сост.)
Реакция, последовавшая за подавлением революции 1905 года, в значительной мере задержала процесс перерождения чувства к Петербургу.
Взоры, обращенные к нему, отуманены различными пристрастиями и неспособны видеть. Самые разнообразные ассоциации идей и образов препятствуют ясному созерцанию. Петербург порождает желчную жалобу в наиболее слабых, вызывает проклятье в пылких и пророчества в мистически встревоженных душах. Каждое из этих настроений нашло своего поэта. Средний русский интеллигент, предавшийся отчаянию, взглянул хмурым взором нехотя на Петербург и узнал знакомые черты города Некрасова.
Саша Черный сосредоточивает вновь внимание на физиологии Петербурга. Вот «Окраина Петербурга», больная, смрадная, наводящая на душу безысходную тоску:
Время года неизвестно. Мгла клубится пеленой… Фонари горят, как бельма, Липкий смрад навис кругом, За рубаху ветер-шельма Лезет острым холодком.Или вот конец дня, мертвого дня «самого угрюмого города в мире».
Пестроглазый трамвай вдалеке промелькнул, Одиночество скучных шагов… «Караул!» Все черней и неверней уходит стена, Мертвый день растворился в тумане вечернем, Зазвонили к вечерне. Пей до дна!Неглубоко проникает взор поэта-сатирика, он скользит по раздражающим впечатлениям улицы, ощущая за ними лишь леденящую душу пустоту, от которой нет ухода в мир фантазии, нет забвения даже в вине. Вспоминается некрасовская желчь и хандра, но образы, рожденные новым веком, прошли чрез призму импрессиониста. Петербург Саши Черного (его быту посвящен целый цикл стихотворений, напр.: «Отъезд петербуржца», «Культурная работа», «Все в штанах, скроенных одинаково», «Всероссийское горе» и т. д.), самый угрюмый город, единственно беспросветный, охарактеризован с какой-то «равнодушной злобой». Объяснить это явление исключительно особенностями автора невозможно. Его настроение несомненно результат кризиса, переживавшегося всем русским обществом. Это Питер после 1905 года, отразившийся в надорвавшемся обществе, не имеющем сил жить. Это Питер среднего интеллигента.
Но эпоха реакции создала, рядом с этим серо-грязным образом, образ иной, мрачный и грозный, рожденный гневом, в котором звучат печеринская ненависть и жажда отмщения. [361] Петербург — победоносный деспот, умерщвляющий своим дыханием поверженную Россию.
Зинаида Гиппиус придала своей ненависти форму твердого и острого кинжала, погруженного в яд.
ПЕТЕРБУРГ
361
Речь идет о мистерии В. С. Печерина «Торжество смерти» (комм. сост.)