Душа убийцы (сборник)

Жулин Александр

— Брось шоколад! — свирепо крикнул Леонид Леонидович.

Барон недоуменно смигиул, но не бросил. С трудом наклонив могучую шею, быстро выхватил остатки шоколада губами.

Курица квохтнула.

— На! — протянул Леонид Леонидович тяжелый топор. — Отруби изменнице голову!

—У?

— Слушай приказ!— зарычал режиссер: — Равняйс-сь! С-смирна-а!

Барон подтянулся.

— Я — генерал! —отклячил свой подбородок Леонид Леонидович. Девчушка-помреж ловко нацепила ему золотые погоны. — Эта курица — подлый предатель,

изменник! Изменнику — смерть!

— Предатель?

— У! — подхлестнул Леонид Леонидович.

Дальнейщее нас поразило. Хладнокровно и ловко, будто профессиональный куреубийца, Барон перевернул жертву на спину и плюхнул на ящик, заменяющий плаху. Хохлатка притихла. Палач оттянул пальцами клюв, поднял свoбодной рукой топор… Короткий тупой удар — приговор был исполнен.

— Отлично! — кричал Леонид Леонидович. — Снимайте эти глаза! Этот рот в шоколаде!

Барон тут же утерся. Уставился в камеру.

И тут Стива издал то ли вопль, то ли стон и схватился за голову.

— Что с тобой, Стива? меня словно дернули за язык.

— Ах, не то! Игры! Все — детские игры!.. Не пережили мы этого!

— Вспыхнуло н умчалось? — я подхватил, короткими, быстрыми взмахами растирая свой лоб. Леонид Леонидович мимолетно взглянул. Отвернулся к Барону.

— Ложь! Все — ложь и вранье! Снами все ясно! —наяривал Стива.

— А что — не вранье? — спрашивал я. — Что нужно выкопать в душе куреубийцы?

— Разве что — мысль о яйце?

—Всмятку?

— В мешочке!— угрюмо и безнадежно возгласил Стива…

Это отчаяние… Эта покорность злосчастной судьбе!.. Я заржал, тогда и Стива заржал. Смех, как ветер в листве, пробежал по толпе. — Дайте еще шоколаду! — Леонид Леонидович будто не слышал. — Так, приготовиться! — пробежал вдоль площадки туда и обратно. Выло видно, что он что-то обдумывает, но еще не решил. — Слу-ушайте!
– вдруг зычно вскричал и опять пробежал вдоль площадки: туда и обратно. — Внимание: я — узурпатор, превысивший полномочия! Курица ни в чем не повинна. Кто-нибудь, эй, кто там? Кто будет судьей?

Нехорошее чувство мной овладело. Что это значит? Какая-то курица, палач, узурпатор… Разве это было в сценарии?

Я сказал:

— Я буду судьей!

Наверное, в моем голосе что-то было такое. Леонид Леонидович посмотрел на меня. Сомнение. Может быть, любопытство. Я сделал гримасу: не нравлюсь? Так не напрашиваюсь!

Он высоко поднял брови, как это делают, желая обозначить вопрос, но не тратя попустy слов.

Я пожал безразлично плечами.

Леонид Леонидовичи откинул назад голову. Он был много ниже меня и все же взглянул сверху вниз. Непроницаемое лицо. Смелый разлет темных бровей, крепко сжатые губы — он был чертовски красив в эту минуту, хотя и меньше ростом, чем я. Все сознавали, что он чертовски красив, я он сознавал это тоже. Стива — и тот чуть отодвинулся от меня.

Я сотворил кислую рожу: ла… Ладненько! Не

хотите — так, значит, не буду!

Еле заметный кивок: он согласен!

Я: не… Не надо! Не так уж я и стремлюсь.

Он кивнул энергичней: Давай! Давай! Шевелись!

Очень спокойненько я отдал команду:

— Эй, стража! Возьмите его!

Скорчив зверские рожи, подбежали желающие отличиться статисты. Схватили, встряхнули, демонстрируя рвение.

— Вот узурпатор! — я строго сказал. Генерал, превысивший полномочия! Виновник пролития крови! Кровавый тиран!

— Сталинист! — Стива добавил. — Стукач!

Они все разинули рты. Я посмотрел на Барона: он был — точно! — баран! Я скомандовал:

— Смирно!

Барон бросил взгляд на Леонид Леонидовича. Тот поник головой: он был акгер, он играл! Тогда Барон шевельнулся. Поза его еще не была позой, отвечающей «смирно», но и вольной назвать ее уже было нельзя.

Я взял рупор, наставил его на Барона и заорал:

— С-сми-ир-рна-а!

Возможно, я его оглушил. Возможно, голос мой, усиленный рупором, пробил-таки оболочку высокой помехоустойчивости. Но он выпрямился. Глаза его, немигающие, были направлены на меня.

Я закричал еще более мощно:

— Слушай команду! Смерть узурпатору! — и сорвал золотые погоны.

— Смерть узурпатору! — всколыхнулась толпа. —Смерть убийце ни в чем не повинной курицы!

— Привяжите его! — Привязали. — Соберите костер!

Пока бегали за реквизитом, Стива всем пояснял:

— Я знаю: они только дурачатся! Пусть подурачатся, только, Медедев, ради Бога, пусть не зажигают костер!

Под ноги Леонид Леонидовича быстренько набросали дрова.

И в этот момент наши взгляды столкнулись. Может быть, мне показалось, но все-таки — нет! — в них было смятение!

— Экспериментировать будем?

Он не ответил. Поник головой.

— Палач!— внушительным голосом я вызвал Барона. Тот вышел. — Слушай команду!

Я выдержал солидную паузу. Но Леонид Леонидович …

— Продолжать? — с отменной учтивостью я уточнил. И, чуть помедлив: — Или с нами все ясно?

— Валяй! — неожиданно откликнулся он.

Откровенно сказать, я немного струхнул. Тот самый страшок, который холодит спину террориста, наводящего прицеп на приговоренного к смерти, пробежав по моему позвоночнику.

— Камера! — напомнил я оператору. И глянул на Леонид Леонидовича: он опять кивнул головой! Я понял, что мы покатились. Будто ввязались в какой-то спектакль и теперь нельзя уже не довести его до конца.

Я взял Барона за пуговицу на пальто. Что ж, Леонид Леонидович, в ваших силах еще прекратить. Только в ваших собственных силах! Да-да!

Я покрутил пуговицу взад и вперед.

— Палач, — расчетливо четко сказал,— где же нефтепродукт?

Ахнула девчушка-помреж (как все же зовут ее?) и умчалась. Я кинул Барону: беги, мол, за ней!