Душа
Шрифт:
Вошла Мишетта с подносом, на котором стояли чистые чашки.
– Стой прямо, Кристо… А потом беги-ка ты отсюда, Натали звонила, она сейчас выйдет. Пускай она сначала устроится, а если ты ей понадобишься, я тебя кликну.
Когда Мишетта позвала Кристо, Натали уже сидела за столом и листала книжки.
– Садись-ка рядом и давай работать. Начнем мы с Риги. Если помнишь, доблестный польский патриот Вронский был ранен в городе Риге, сражаясь против русской императрицы. – Натали очинила карандаш, разложила перед собой листки бумаги. – Рига принадлежит России с 1710 года. Основан город был в 1201 году ливонским епископом и походил на средневековый немецкий город… Был окружен рвами и укреплениями…
Натали взялась за карандаш.
– Вот панорама, ратуша… церковь рыцарского ордена, старинный замок Великих магистров Тевтонского ордена. Видишь, какой высокий, остроконечный. Вот река. – Разговаривая с Кристо, Натали набрасывала карандашом рисунки. – Надо тебе сказать, что в те времена Рига имела большой флот, были там и торговые и военные суда, плававшие по всему Балтийскому морю… Рига вела торговлю солью, сельдями…
Одна, две, три панорамы города… Так… Потом выберем лучшую… А сейчас перейдем к самой битве… Натали молча набросала рисунок… Вот так… Хорошо…
– Раненый Вронский, – продолжала она, – укрылся в сточной канаве, шедшей вдоль улицы… Значит, три рисунка.
Кристо, склонившись над столом, следил за каждым движением ее руки.
– Четыре, – сказала Натали… – Пустая площадь, ночь. Вронский пытается постучать в дверь доктора Орлова. Он лежит на плитах тротуара, не может подняться Тянет руку к дверям, дотянуться ему трудно… А что, если пририсовать в окошке голову старой экономки Орлова, она выглянула посмотреть, кто стучит? Можно даже приоткрыть дверь, пусть из нее выходит сам доктор… Пятый: Вронский лежит на столе в одной нижней рубашке, ноги у него голые, а над ним нагнулся доктор. «Не бойтесь, режьте по живому», – кричит Вронский. В глубине комнаты видна кровать. Подожди-ка, давай задернем занавески на окнах. Так лучше? А?
– Нарисуй рядом сапоги… Он же сапоги снял…
– Орлову пришлось их разрезать перед операцией: ведь у Вронского были раздроблены обе ноги.
– Ну и что ж! Знаешь, как красиво будет – рядом сапоги со шпорами. А здесь пусть будет таз и кувшин. Должен же доктор мыть руки.
Этим утром они успели добраться до создания «Игрока в шахматы». Уже появилась фигура самого турка, он сидит позади своего ящика, а барон фон Кемпелен и доктор Орлов глядят на него, потирая от удовольствия руки, и смеются. Императрица Екатерина II посулила награду за голову Вронского, а его вывезут из Риги внутри автомата. На следующей картинке будет изображен механизм и вся внутренность ящика… Натали положила карандаш. Тут не мешает хорошенько подумать вот над каким вопросом: следует ли с самого начала – и в рисунках и в тексте – открывать читателю, что автомат был лжеавтоматом? Что Вронский проскользнет сначала в ящик, а уже из пего в полое тело турка и что именно он будет играть за автомат в шахматы? Или открыть тайну турка только в конце выпуска? Да, но ведь она уже нарисовала Кемпелена и Орлова, которые радуются, что смогут вывезти Вронского из Риги, спрятав его в автомат. Кристо высказался за то, чтобы Натали на каждом рисунке изображала внутри автомата силуэт Вронского пунктиром, за исключением тех случаев, когда он дает публичный сеанс шахматной игры…
– То есть когда на него смотрят? Значит, как раз тогда Вронского не показывать?
– Да… Ведь автомат для того и сделан, чтобы не видно было.
– Ты прав. Думаю, придется сделать, кроме отдельных выпусков, целую книгу. С цветными рисунками… Ходили слухи, что турок играл также с Наполеоном!
– А в самом конце ты нарисуешь турка в подвале у Луиджи?
– И тебя рядом!
– А ты не можешь начать рисовать с конца? Сначала подвал, потом – как отец Луиджи купил турка на аукционе, потом – турок в мастерской, в Бельвилле.
– Нет,
Луиджи не вернулся к завтраку, они вдвоем перекусили наспех, Натали сразу же взялась за работу, и так продолжалось три дня подряд, в течение которых Кристо не отходил от нее ни на шаг. Его с трудом прогоняли погулять, причем дальше мастерских он уходить не рисковал, и то, взяв с Натали слово, что, когда она опять возьмется за «Игрока», его сразу кликнут. Почти все эскизы были готовы, оставалось лишь выбрать лучшие, отсеять ненужные, добавить кое-что новое. Ведь это были лишь первые наброски, и, как в каждом первом наброске, здесь многого не хватало и было много лишнего.
XVI. Супермужчина (I)
В этот же день, часов в пять, Мишетта сообщила Натали, что ее вызывают по магазинному телефону.
– Да, – сказала Натали в трубку, – да, да. Ну, как ты, благополучно? Да, да… Я бы на твоем месте… Раз ты уже в Париже… Хорошо, приходите оба…
Она повесила трубку.
– На сегодня хватит, даже спина заныла, – она потянулась, – поди побегай, Кристо, а я займусь своими делами.
Кристо открыл было рот, чтобы возразить, но ничего не сказал и, насупившись, вышел прочь.
Оливье позвонил у дверей со стороны Дракулы. Должно быть, он говорил из ближайшего автомата. С ним был Дани, супермужчина.
Дани щеголял в невысоких сапожках, голенища доходили лишь до половины икр, а выше – вельветовые брюки. Темно-синий джемпер с засученными рукавами, а вокруг шеи шелковый платок, кончики которого засунуты за вырез. Плечи как у грузчика, ноги длинные… Узенькая черная бородка аккуратно окаймляла подбородок и впалые щеки. Из-за этой бородки губы казались основной деталью лица. Глаза маленькие, очень черные, лоб низкий. Даже на Лазурном берегу на него бы оборачивались. Оливье рядом с ним казался хрупким, светлым, бесцветным, глупеньким. Дани поцеловал у Натали руку, прислонился к книжной полке, скрестив руки и ноги. Мишетта принесла виски.
– Спасибо, мадам, я не пью… И не курю тоже.
Оливье кинул на Натали взгляд, явно говоривший знай, мол, наших!
– Оливье сообщил мне, что вы ему помогли… в той злополучной истории… Никогда не прощу себе, что из-за меня ему чуть не пришлось столь неудачно вступить в жизнь… На самом деле ему неслыханно повезло! Если бы тогда он не нарвался на полицейского, у которого как раз в тот день были другие заботы, он бы влип самым идиотским образом. Во всяком случае, его бы не выпустили… он встретился бы в тюрьме или в исправительном заведении с отъявленными мерзавцами и погиб… Буквально погиб бы.
– Золотые слова, дорогой мсье. Но, если не ошибаюсь, именно вы привели Оливье в ту роскошную квартиру, где творятся столь неблаговидные дела…
Сама не зная почему, Натали говорила не своим обычным, а каким-то слишком торжественным голосом, словно для того, чтобы попасть в тон басу, тихонько журчавшему у книжной полки.
– Я рассчитывал оказать Оливье услугу… Пора, давно пора покончить с этой манией невинности, а то и впрямь дело может кончиться импотенцией. Хозяин роскошной квартиры – человек в высшей степени культурный, воспитанный. Наш дурачок Оливье, видимо, воспламенил его воображение, а раз он согласился принять в дар часы – правда, прелестная вещичка, вы видели, мадам? – хозяин вправе был решить, что Оливье смекнул, в чем дело. Понятия невинности для таких господ не существует. Ну скажите, мог ли я предвидеть, что все обернется именно так? Вечеринка была самая банальная, даже родители присутствовали, все было в высшей степени благопристойно, вполне в рамках допустимого… Кстати сказать, когда в тот вечер нагрянула полиция, в гостиных было полно народу, ни одного человека не задержали, ничего подозрительного не обнаружили. Забрали только мальчиков, которые находились в задних комнатах…