Душа
Шрифт:
— Нам ещё три километра пешком топать, — захохотала я и показала ему язык.
Он тогда даже за сиденье схватился, чтобы не упасть. Всё бы на свете отдала, лишь бы вернуть этот момент…
— Ты ещё на земле? — «Демидыч» кашлянул и забарабанил пальцами по стеклу. — Вон все уже в тамбур идут. Одни мы с тобой сидим.
Я кивнула и пригладила волосы. Протиснулась сквозь толпу и первой спрыгнула на перрон. «Демидыч» вряд ли успел заметить, как я мысленно попросила небо помочь нам.
Ч*** мне понравился. Тихий, маленький, чистенький, с узкими улочками и почти без светофоров. Три школы,
«Демидыч» искал улицу Ленина 18 «Б». Видимо, он стеснялся спросить Дом малютки напрямую, но люди сразу понимали его и чётко объяснили, как идти, чтобы добраться до нужного места. Он кивал, я по привычке говорила спасибо. На Ленина 18 «Б» мы вышли примерно через полчаса.
Я удивилась, когда увидела одноэтажный розовый домик, похожий на здание детского сада. Его территория была на редкость ухоженной и чистой. Деревья аккуратно подстрижены, а в середине участка располагалась детская площадка с горками, каруселями и качелью. Врать не стану, я ожидала увидеть разруху и нищету. Старый обветшалый барак с серыми стенами в трещинах, покосившиеся двери и малышей в застиранной, дырявой одежде.
— Дети, наверное, в здании, — предположил «Демидыч», когда приоткрыл калитку в ограждении. — Накрапывает.
Я подняла голову и посмотрела на небо. Оно и в правду было сплошь усыпано свинцовыми тучами.
— Главное, чтобы не было ливня, — зачем-то сказала я и застыла на пороге. — Если внутри также хорошо, как снаружи, то у них щедрый спонсор.
— Может быть. Мне без разницы. — Лицо моего спутника исказилось: он нажал на ручку двери.
Внутри оказалось хуже, чем снаружи, но ненамного. Косметический ремонт, похоже, сделали недавно. С выкрашенных в приятный зелёный цвет стен штукатурка не падала. Мебель тоже стояла добротная, только старая и сильно изрисованная цветными карандашами и фломастерами.
— Нам бы заведующую, — заискивающим тоном начал «Демидыч», обращаясь не то к охраннице, не то к старшему администратору, которая сидела за стойкой, нацепив на нос очки с крупными линзами, и пялилась в газету с объявлениями о работе.
— Что Вы хотите? — сухо спросила она.
— У меня личное. Мне надо узнать про одного мальчика, который жил здесь.
Лицо женщины вытянулось. Она внимательно оглядела «Демидыча», сморщила нос и с большой неохотой встала со стула, направившись в глубь коридора. Минут через семь навстречу к нам вышла другая женщина, ещё более суровая, чем первая. Худая, высокая и вся какая-то угловатая, в длинном сером платье и с волосами, собранными на затылке. На бейдже над левой грудью я успела прочитать имя - Атлякова Галина Ивановна.
— Что Вы хотите? — ледяным тоном поинтересовалась она.
«Демидыч» сглотнул. Я нутром почувствовала, что он уже начал бояться эту женщину.
— Поговорить, — подсказала я, видя, что заведующая теряет терпение.
— Поговорить, — слегка заикаясь, повторил он. — О ребёнке.
— Хотите усыновить?
— Спросить…
Администратор-охранница села на прежнее место. Заведующая усмехнулась и секунду спустя проговорила почти ласково:
—
А затем направилась вперёд, громко цокая каблуками. «Демидыч» бежал за ней хвостиком, я тем временем выглядывала детей, но они, по-видимому, сидели по комнатам. Два года назад мне посчастливилось съездить в наш местный Дом малютки в качестве волонтёра. Там нам показали всего одну группу — ясельную. Восемь человек детей от месяца до года лежали в одной комнате в кроватках, а под самым потолком висел огромный разноцветный мяч. Всякий, кто заходил в ясельную, крутил этот мяч за нитку, тот вертелся, а дети улыбались, кто-то даже хлопал в ладоши. Жуткое зрелище. «Детей слишком много, — объяснила мне тогда одна из воспитательниц, — рук не хватает. Спасибо неравнодушным людям. А так малышей только разноцветный мяч и развлекает». Интересно тут такое тоже подвешивают?..
— Присаживайтесь, — сказала заведующая, когда мы вошли в кабинет, — и говорите. У меня мало времени.
— В вашем приюте жил мальчик. Он отказник. Попал к вам лет…
— Шестнадцать назад, - подсказала я, оглядывая кабинет. Он был совершенно простым, без излишеств, но светлым и с большими, чистыми окнами.
— Шестнадцать назад, — повторил «Демидыч». — А через четыре или пять лет его отправили в областной детский дом, потому что в здешнем не было мест. Мальчика назвали Савва Нестеров.
На секунду глаза заведующей расширились. Она даже плечом дёрнула, но поспешила скрыть это, тут же переведя взгляд на потолок.
— Не припомню такого, — ответила она, делая вид, что разглядывает люстру, — я работаю здесь чуть больше десяти лет.
— Может, что-то сохранилось в архивах? — предложил «Демидыч».
— Вряд ли у нас что-то осталось. Все дела должны были уехать вместе с ним в областной приют.
— Вы могли бы поспрашивать у тех, кто работал до Вас. Возможно, кто-то его помнит.
— Вы родственник?
— Я? — «Демидыч» замялся.
– Нет, но мне очень нужно хоть что-нибудь выяснить про его родителей.
— Вы же сказали: он отказник.
— Да, но… Ведь заявление об отказе его мать писала. К тому же по закону она должна была выплачивать на его обеспеченье что-то вроде алиментов.
— Я ничем не могу Вам помочь. — Заведующая сложила ладони домиком и прижала их к носу. Мне в глаза тут же бросился яркий фиолетовый маникюр, совершенно не вяжущийся с её длинным серым платьем.
«Демидыч» покачал головой и на несколько секунд прикрыл глаза как от сильной боли. Щёки его покраснели, на лбу опять выступили капли пота.
— Спроси про роддом, — с горечью в голосе произнесла я.
Покашляв, он прочистил горло и немигающим взглядом посмотрел на заведующую.
— Вы можете хотя бы сказать номер роддома?
— Роддом в городе один, — вздохнула она, — но там Вам вряд ли помогут. Врачебная этика, да и слишком много времени прошло.
— Пойдём, — сказала я «Демидычу» и подошла к дверям. Я не верила этой женщине ни на грамм. Она определённо что-то знала, но пыталась скрыть это всеми силами. И, похоже, не только из-за профессиональной этики. Здесь было замешено что-то ещё. Может, от Саввы отказалась её родственница или близкая подруга…