Душегубы
Шрифт:
— У, блин! — проворчала Катерина. — Надо было этому козлу все разворошить. Так тепло было — и вот поперлись куда-то…
— Может, эти снегоходы заглохли? Вот влипнем, так влипнем…
— Сплюнь, дура! Это ж Сибирь, тут вообще никого. Нас и не найдут ни за что.
— И с чего это Фрола понесло? Скорешился с какими-то, наших подставил и кинул…
— Тебя не спросил. А нам надо сидеть и не рыпаться. И сказать «спасибо» за то, что с собой взял, а не бросил. Между прочим, когда Курбаши в прошлом году накрылся, Фролу самое оно было нас пришить. Чтоб мы не трепались, если приберут. А он нас не только из ментуры вытащил, но и при деле оставил.
Думаешь, он других медичек не нашел бы?
Со скамейки, примыкавшей
— Не ори, — буркнула Катя, — все равно не отпустим.
— Между прочим, — заметила Настя, — пока стоим, давно бы сходить могли. В смысле «мальчики — налево», «девочки — направо». Ехать еще неизвестно сколько…
— Уй, еще не хватало из кузова вылезать, тут хоть надышали, а там холодрыга собачья. Еще простудишь чего-нибудь…
— А если лопнет? Это лучше?
Со скамейки пленников опять послышались возня и мычание.
— Заткнешься ты или нет, паскуда? — рявкнула Катя. — Все, Зинуля! Начальство твое накрылось. И не хрюкай больше…
…Василию Лопухину, сидевшему рядом с Зинаидой, в туалет не хотелось. Непосредственно после посадки в Нижнелыжье Сарториус, выступавший в образе Фрола, организовал «оправку». Но зато ему дьявольски хотелось почесать нос. Поскольку руки у него были скованы за спиной, а на физиономии — мешок, то сделать это оказалось довольно сложно. Вася попробовал потереться носом о плечо сидевшей рядом Зинаиды. Та поняла это как-то не так и отпихнула Васю плечом. Тогда Вася повернул голову и почесал нос о плечо Клары Леопольдовны. Та была в полной прострации и ничего не заметила. Но вот Лопухин в результате этой операции совершенно неожиданно обнаружил, что отклеился уголок пластыря, налепленного ему на рот. Сначала показалось, будто это ничего не значит. Но когда Лопухин, хотя нос у него больше не чесался, еще пару раз потерся лицом о плечо безучастной Клары Леопольдовны, то оказалось, что пластырь отклеился больше, и теперь можно попробовать просунуть кончик языка. Вася маленько отмочил слюной пластырь, а затем опять потерся. На сей раз ему удалось освободить уже полрта. Еще один повтор — и Вася понял, что может даже произнести кое-что. Он повернулся к Зинаиде и прошептал:
— Зин, ты меня слышишь? Качни головой влево!
Баринова сделала требуемое движение и немного тюкнула головой Васю.
Лопухин прошептал:
— Попробую зубами снять с тебя пластырь. Идет? Зина утвердительно тюкнула его головой. Вася потянулся к ней лицом. Определить, где кто, они могли только по теплому дыханию, прорывавшемуся через поры мешков. Соприкоснулись носами. Василий, у которого пластырь от верхней губы еще не совсем отлип, постарался отогнуть его вверх. После того, как он провел своей упрятанной в мешок физией по прощупывавшемуся под мешком носу Зинаиды, ему это удалось. Втянув в более-менее освобожденный от пластыря рот сатин мешка, Вася прижался к лицу Бариновой, стараясь уцепить зубами сквозь два мешка еще и пластырь. Две попытки оказались неудачными. При первой он больно куснул Зинаиду за нос — вот это-то ее болезненное мычание и рассердило Катю с Настей, — а при второй просто скользнул зубами по пластырю, не сумев его захватить. Но вот третья попытка оказалась успешной. Самыми кончиками резцов Лопухину все же удалось зажать уголок пластыря и понемногу начать его отдирать. Это была не самая безболезненная операция, Зина опять замычала от боли, но главное было сделано: Зинаиде удалось освободить от пластыря рот.
— Васька, — пробормотала она тихонько, — ты — гений в трусиках! Ну, держитесь, дон Умберто!
— Таня! — послышался у заднего борта громкий голос Найма. — Подойди к командиру, пожалуйста.
— А… — просыпаясь, отозвалась Таня. — Сейчас…
— Крейзи дей! — набрав полную грудь воздуха, насколько позволял мешок, проорала Зинаида.
Это был тот самый секретный сигнал, который
— Не торопись! — прошептала Баринова. — Скажи, что потеряла перчатку.
— Подожди, Наим, я перчатку потеряла, — вполне естественным, не вызывающим подозрений голосом отозвалась Таня.
— Ладно, — сказал Наим, — он в кабине ждет.
И пошел обратно к Сарториусу. Этим он продлил себе жизнь, так как Зинаида была готова отдать приказ Тане: «Убей его!» Приказ этот не последовал, вместо него Баринова произнесла все так же шепотом:
— Отдай мне управление Валеркой и Ваней!
Таня тут же вымолвила:
— Подчиняетесь ей!
Это было сказано громко, во весь голос, и вывело из полудремы опять согревшихся друг о дружку Катю и Настю.
— Ты чего орешь? — пробормотала Настя. — Совсем оборзела, на фиг!
— Сними с меня мешок! — приказала Тане Зинаида. — И с Лопухина — тоже. Валера и Ваня — уничтожить всех, кто вне машины!
Почему она отдала именно такой приказ — ей самой было непонятно. Наверно, потому, что волновалась и торопилась. А может, потому, что еще никогда не отдавала приказа убивать. Тем более таким бездумным исполнителям. Им скажи: «Уничтожайте всех!» — они и тебя вместе со всеми положат.
— Ты сдурела? — взвизгнула Катя. Но Валерка и Ваня уже выпрыгивали через задний борт с автоматами в руках.
Их сверхобостренное зрение прекрасно видело в уже сгустившейся темноте силуэты людей.
На сей раз Найму не повезло. Если б он успел залезть в кабину «газели», где сидели Сарториус и Фрол, то ничего бы с ним не случилось. Но он на свою беду услышал Танин приказ ребятам и вернулся к заднему борту.
Очередь, выпущенная Ванейв упор, пригвоздила Найма ко льду.
Грохот, раскатистым эхом пошедший гулять по тайге, заставил обернуться тех двоих, что оставались у «буранов». Но большего, чем обернуться, успеть они не смогли. Зеленовато-оранжевые трассеры двух автоматов рассекли тьму и вонзились в снегоходчиков. Затем простучала еще одна короткая очередь — Валерка, в точности выполняя приказ, подстрелил на расстоянии в сотню метров пересекавшего замерзшую реку и вспугнутого выстрелами зайца.
— Вы чего? — перепуганно вскрикнула Катя и бросилась к борту.
— Назад, дура! — закричал уже освобожденный от мешка, но не от наручников Лопухин.
— Не пускай! — крикнула Тане Зинаида, но та успела поймать только Настю. Катерина уже перемахнула через борт.
— Не стрелять! — заорала Баринова, и вовремя. Уже приприцелившийся в Катю Валерка опустил автомат. В ту же секунду из левой дверцы кабины выскочил Сарториус и бегом, прижимая левой рукой раненую правую, помчался по льду к «бурану». А Катя, обежав машину справа, открыла другую дверцу кабины, у которой дергался с мешком на голове скованный Фрол. Катя сдернула с него мешок, сорвала пластырь со рта, выщипнув с лица Фрола немало щетины и содрав кусочек кожи с губы. Мат, который изрек Валентин Сергеевич, получился искренним, но немного вялым.
— Осторожней, зараза! — было самым нежным из того, что он сказал.
— Чего они? — спросила Катя, но Фрол не стал объяснять, а послал ее по вполне приемлемому для женщин адресу.
Плечом он выпихнул медсестру из кабины, выпрыгнул следом и помчался бегом к другому «бурану».
Сорокин, вслед которому бесстрастно смотрели Валерка и Ваня, беспрепятственно добежал до одного «бурана», а Фрол с Катей до другого. Сарториус, подхватив автомат застреленного Ваней водителя, превозмогая боль в правой руке, обрезал буксир, взялся за руль и запустил мотор. Снегоход взвихрил снег гусеницей и рванул вперед. Все в том же направлении — вверх по реке. Р-р-рых! — и скрылся за поворотом.