Душеприказчик поневоле

Котляров Лев

Санька кивнул, но пошел не к стеллажам, а к окну. Там он дернул на себя подоконник и притопнул от радости.

— Нашел, — он вытащил небольшую книжку. — Он тут всегда ее держал.

— Самая дорогая?

— Нет, скорее важная. Это сборник стихов, который он читал Раисе, когда они познакомились.

— А почему прятал? Памятная же вещица. Мог и сейчас почитывать ей на ночь.

— Так, он их не только ей читал, — со смехом сказал друг. — Тетка книжку просто ненавидела. Вот дядька и прятал.

—

Бери и пошли скорее. А то застукают нас тут, потом не расхлебаем.

Спрятав стихи в карман, мы, старательно делая вид, что просто гуляем, пошли по коридору обратно. И вовремя. К синей двери уже приближалась тетка.

— Где были? — нахмурив брови, спросила она.

— Я показывал Виктору ваш портрет на дальней стене. Уж больно хорошо вас изобразил художник, — сладко пропел Санек.

— Изумительная работа! — в такт другу добавил я. — Но оригинал гораздо лучше!

Врал как сивый мерин. Раиса Андреевна была красивой разве что в детстве, когда у нее на голове не было того вороньего гнезда и мясистого красного носа, что я видел сейчас.

— Спасибо, мальчики. Хотите перекусить? — она сменила гнев на милость. — У меня как раз запеканка подошла.

Конечно, мы согласились.

Пока шли, я все косился по сторонам, пытаясь найти подтверждение словам Санька о смерти в другом месте.

Но ничего толком не заметил. Вроде чувствовал что-то тоскливое, а где, так и не понял.

Тетка поставила перед нами щербатые тарелки с красивым узором, на которых лежали маленькие кусочки запеканки. Рядом появились мисочки с вареньем.

Желудок радостно сжался, предвкушая сладкое. Но я вынужден был его разочаровать, потому что творог был пресным, а аппетитные на вид ягоды оказались кислыми.

С трудом прожевав и выдав длинную благодарственную речь, мы вышли во двор.

— У тебя еще бутерброды остались? — с тоской спросил я, пытаясь сглотнуть вязкую слюну.

— Нет, мы все съели, но можем по дороге зайти на рынок, там всегда продают пирожки по две копейки.

— Отличный план, так и поступим! — ответил я осматриваясь.

Мы стояли на краю сада, где веселились дети. От созревающих яблок шел густой аромат, ветерок приятно охлаждал тело, в воздухе все звенело от детского смеха.

Во дворе носились трое мальчишек и две девчонки. Наверное, дети Евгения Алексеевича. Для них здесь была целая площадка: качели, песочница и даже деревянные снаряды. Правда, сейчас все выглядело плачевно. Перекладины сгнили и развалились, песок лежал повсюду ровным слоем, даже скамейки и те было сломаны.

Печальная картина. Но идея хороша. Нужно предложить Михалычу что-то такое сделать.

Подумал и сразу скривился. Не привык еще, что он умер.

— Догоняй! — звонко крикнула девочка в красной косынке и бросилась бежать к яблоням.

За

ней рванул ее брат, загорелый дочерна и голый по пояс. На вид он был младше ее, но это не мешало ему настигнуть подругу в долю мгновения.

— Слушай, а как в завещании звучал текст про землю? — спросил я Санька, который, как и я, наблюдал за игрой.

— Надел возле реки Кривой, со всем, что там находится: лесом и поляной, я завещаю Александру Владимировичу Карасеву, — процитирован Санек. — А что?

— А вдруг там домик стоит?

— Тогда бы он должен о нем тоже написать. Это же, по сути, тоже имущество.

— Не совсем. Вот в документах на нашу избу написано: дом столько-то квадратов и прилегающие постройки. То есть нет разницы, какие именно. И у него в бумаге так написано: «всем, что там находится».

— Так не должно быть.

— Дядька твой мог так землянку сделать, да клад закопать! — понизив голос, сказал я.

Санек задумчиво на меня посмотрел, а потом поднялся и пошел в дом. Вернулся через двадцать минут, когда я уже устал отказывать детям в догонялках.

— Вот, копия завещания, — он протянул мне мятую бумагу. — Мой экземпляр.

На ней был изображен кусок карты с местом, где находился участок.

— Такое чувство, что ты его получил в бою. Только капель крови не хватает. Тетка не хотела отдавать?

— Скорее она его сама смяла и хотела выкинуть, — раздраженно дернул плечом Санек. — Хочешь, можем сейчас туда пойти, за полтора часа дойдем.

— А зачем ему этот участок, да еще так далеко?

— Кто его знает, — он огляделся и спросил. — Ты так ничего и не заметил?

— Нет, — я развел руками. — Наверное, действительно, сразу перешел, без задержек.

— Жаль.

— Выше нос. Мы там с тобой сруб поставим. Или летний домик из досок. Будем туда приходить.

— Зачем это еще?

— Да леший тебя забери! — выругался я. — Там речка рядом, значит, рыбалка. Лес — это грибы. Придем туда с ночевкой, порыбачим, уху сварим.

— А, вот ты о чем, — с тоской ответил он. — Это хорошо. Только надо сначала посмотреть, где это. Может там болото. Или деревья стеной.

— От твоих слов молоко может скиснуть! — зло отозвался я.

— Я все про книги думаю. Куда они делись?

— Кстати, хороший вопрос. В доме деньгами не пахнет. Ладно, раз здесь я ничего не нашел, пошли до речки. Хоть искупаемся.

Санек кивнул и пошел за рюкзаком, оставив меня на растерзание малышне. Они пытались меня победить, навалившись всем скопом! Даже умудрились повалить за землю. А я только был рад отвлечься от дурных мыслей.

Именно тогда я понял, насколько ценны человеческие эмоции. Постоянное раздражение, позорно прячась, уступило простому искреннему смеху.