Душевная травма(Рассказы о тех, кто рядом, и о себе самом)
Шрифт:
— Вот что, уважаемый. — сказал он торжественно, словно посол, объявляющий войну вражеской державе, — комсомол предлагает вам удалиться с территории стройки. Комсомол не может допустить, чтобы подобная нахальная спекуляция производилась на его глазах.
Арсений налился кровью и замычал, но Григорий снова пронзил его остерегающим взглядом, и он замолчал, судорожно теребя пальцами-коротышками свое полотенце.
Брусов продолжал говорить в том же набатном стиле:
— Комсомол направляет письмо туда, откуда вы к нам прибыли. — Тут Брусов приложил руку к сердцу. — Мы очень
В толпе одобрительно зашумели, и Григорий по лицам людей понял, что сочувствия среди них он себе не найдет. Но не таков был Григорий — тертый калач! — чтобы сдаваться без боя. Он увидел мелькнувший в толпе милицейский китель Славика и, воспрянув духом, завопил:
— Не имеешь права, дружок, распоряжаться, хоть ты и сто раз комсомол. У меня разрешение имеется на торговлю. А ты на каком законном основании тут распоряжаешься?
— На основании комсомольской инициативы! — сказал Брусов.
При слове «инициатива» из уст Арсения вырвалось уже не мычание, а нечто похожее на тяжкий стон.
— Товарищ лейтенант! — отчаянно выкрикнул Григорий. — Поди сюда, наведи порядок, дружок!
Толпа расступилась, пропустив Славика. Лейтенант четко козырнул, выслушал страстную декларацию Григория и спокойную речь Брусова и сказал, обращаясь к братьям-разбойникам, чеканя каждое слово:
— Наша стройка, граждане, комсомольская. И если комсомол не желает вас здесь видеть, мы не можем не считаться с его желанием.
И удалился, откозыряв с той же подчеркнутой галантностью.
— Ну как, уважаемый, будем грузиться? — нетерпеливо спросил Брусов.
— Грузите! — буркнул Григорий.
Мгновенно был откинут задний борт грузовика, уложены доски помоста. Дружинники и добровольцы из толпы с хохотом и шутками, легко, словно это были пустые нитяные катушки, вкатили в кузов и поставили на попа громадные бочки с балованным винцом, совершившие такое далекое и так жестоко не оправдавшее себя путешествие!
Потом грузовик отъехал в сторону, и к делу приступил истомившийся в ожидании активных действий Гоги Бодридзе. Он осторожно подвел свой бульдозер к будке с фанерным приветом «героим Сыбира», ловко подцепил ее ножом, сказал, подмигнув толпе: «Прощай, дружок!» — и легонько подтолкнул. Будка накренилась, затрещала и рухнула в канаву.
И вот тогда «глухонемой» Арсений не выдержал. Он подскочил к Григорию и, ожесточенно тряся своего кузена за грудки, стал истерически выкрикивать:
— Ты говорил — я глупый. Ты сам, дурак, глупый! Инициатива, инициатива! Заехал в Сибирь со своей инициативой, что теперь будешь делать?!
УБИЙСТВЕННАЯ ВЕЖЛИВОСТЬ
Приезжий Смолкин Иннокентий Павлович, прибывший в центр из отдаленного степного городка, продутого насквозь
Смолкин остановился подле витрины, пригляделся. Выставленный в витрине плакатик — его держал в клюве симпатичный пингвин из белого с черным плюша — извещал прохожих, что в этом магазине мужчина может купить нечто приятное для своей любимой женщины, а женщина — нечто не менее приятное, а главное, полезное для своего любимого мужчины.
Приезжий Смолкин, внутренне усмехнувшись, подумал:
«Зайду-ка я сюда и куплю наконец себе новую электробритву, сделаю подарок любимому мужчине!»
Юное создание с челочкой на лбу, с невинными, как у известного олененка Бэмби, глазками и в такой короткой мини-юбчонке, что Смолкин, смущаясь и потея от смущения, объяснялся с нею, глядя не на ее стройные ножки, а на свои собственные ноги, выложила перед ним на прилавок целый ворох нарядных футляров.
Смолкин выбрал бритву с популярным названием — красавицу на белом шнуре со змеиными извивами.
Заплатив деньги в кассу, он получил из ручек Бэмби с челочкой на лбу свою покупку, аккуратно завернутую в фирменную бумагу, отечески улыбнулся прелестной продавщице и вышел из магазина «Подарки любимым», вполне довольный жизнью и самим собой.
Это чувство не покидало его весь день. В учреждении дела его решались одно за другим без всяких осложнений, в учрежденческой столовой его вполне сносно, а главное — недорого, накормили, ничто не предвещало Смолкину огорчений и неприятностей. Они начались лишь вечером, в гостинице. Да, я забыл сказать, что Смолкину вообще везло в этот приезд — он, например, с легкостью, поразившей его самого, получил одноместный номер в хорошей новой гостинице.
Вы уже, наверное, догадались, почему огорчился приезжий Смолкин? Бритва — подарок любимому мужчине — не работала.
В футляре для бритвы Смолкин обнаружил визитную карточку магазина «Подарки любимым» — из дорогого картона, с надписью, выполненной типографским способом затейливой вязью: «Поздравляем с покупкой!» Это его особенно рассердило и возмутило.
— На черта мне нужны ваши поздравления! — вслух подумал Смолкин. — Придется теперь с ходу сдавать новую бритву в ремонт. Но в магазин завтра все-таки зайду, прочту им нотацию.
Прочитать нотацию, однако, не удалось, потому что изысканно вежливый, идеально выбритый, благоухающий импортным одеколоном директор магазина «Подарки любимым» сам прочел нотацию Смолкину в своем уютном кабинете, куда проник настойчивый приезжий.
— Ваши претензии, дорогой товарищ, вы обращаете не по адресу, — внушал он Смолкину, которому, видимо, но забывчивости не предложил сесть. — Их надо адресовать заводу, а не нам, магазину.
— Но меня-то с покупкой поздравил не завод, а вы, магазин, — резонно возразил ему Смолкин и положил на директорский стол визитную поздравительную карточку. Директор снисходительно улыбнулся, — так улыбается многоопытный взрослый дядя, когда неразумное дитя докучает ему своими бессмысленными жалобами, и сказал вежливо, но твердо: