Души нижних миров

Багнюк Ольга Юрьевна

– Ясное дело кто, – продолжала наезжать девушка. – Кто назначал, тот и снимет. Настоятель монастыря небось сильно недоволен, что ты его личную ученицу, лучшую выпускницу и родную дочь не встречаешь да к воротам самой короткой дорогой не ведешь!

– Так я же не знал! – засуетился леший, принявший вид деревенского старичка.

– Почту надо вовремя читать, – наставительным тоном ответила Хельга. – Тебе еще неделю назад сову с посланием отправили.

– Так я почту раз в месяц разбираю, – совсем растерялся грозный леший.

– Ты, никак, не признал меня? – удивилась девушка.

–

Теперь признал, как такую наглую не признать, – сознался леший. – Давненько тебя не видно было.

– После твоего гостеприимства снова заглядывать в лес как-то не хотелось.

– Это правильно, – протянул леший, довольный высокой оценкой своих приемов и методов по отпугиванию незваных гостей. – Что же ты тогда не сказала, что дочка настоятеля? Я бы все честь по чести: ковровую дорожку, квас, мед!

– Да я и сама не знала, – честно призналась Хельга – леший вранье распознавал звериным чутьем, обманывать было бессмысленно. – Вот теперь ты все знаешь. Так где дорожка и все остальное?

Оставшийся без ужина желудок давал знать о своих злоключениях неприятным урчанием.

– Пойдем за мной, сейчас все будет.

И действительно, тут же в подтверждение своих слов леший вывел Хельгу к бревенчатой избушке.

– Открывай, хозяйка! Гостя дорогого привел! – пробасил леший, вновь изменивший лик.

На этот раз он предстал в образе богатыря – зрелого, напитанного мудростью годов, но не растерявшего молодецкой удали мужа. С длинными льняными волосами до плеч, гладкой, аккуратно подстриженной на уровне ключиц бородой, в зеленой рубахе, подпоясанной бечевой.

Дверь избушки отворила женщина, по внешнему виду подходящая лешему: тощая и длинная как жердь, угловатая, с жидкими грязно-рыжеватыми волосами, в нестираном платье сине-голубого цвета. Довершали образ узкие, уродующие лицо любой женщины очки. «Кикимора», – догадалась Хельга.

– Вот, Елена, гостью привел!

– Зачем это? – неприветливо отозвалась Елена. – Своих забот, что ли, мало?

– Мало не мало, а на стол живо накрывай! – прикрикнул леший. – А то я тебя быстро на сестру твою сменю. Разговорилась что-то ты совсем. Да щи у тебя кислить начали!

– У меня – кислить?! – всплеснула руками женщина. – Я сейчас мигом стол накрою, а ты, гостюшка, оценишь мою стряпню, – добавила она, обращаясь к Хельге.

Ожидая обещанного отдыха и ужина, девушка принялась распрягать Зару. Та стояла не шелохнувшись, но с таким достоинством, что каждому сразу было понятно: лошадка из милости позволяет чародейке ухаживать за собой. Хельга не обижалась, характер у Зары был не в пример лучше, чем у ее прежних лошадей. Девушка терпеливо, с лаской и заботой, влажными, а затем сухими тряпицами протирала бока лошади. Леший уже наполнил пшеницей и овсом кормушки, а в поилках плескалась ключевая вода. Войдя в загон, заросший сочной травой и заменяющий конюшню, Зара осмотрела угощение в кормушках, потом подножный корм – и осталась вполне довольна, бросив мимолетный благодарный взгляд на новую хозяйку. Хельга поцеловала свой транспорт в шелковистую морду, лошадка радостно фыркнула и рванула к ключевой воде.

Стол, накрытый кикиморой, ломился от яств,

большинство из которых вызывали серьезные опасения на предмет съедобности. Варенье из мухоморов, например, девушка пробовать наотрез отказалась, сославшись на аллергию. Суп из неизвестных ягод тоже доверия не вызывал, да и соленые якобы лисички здорово напоминали поганки. Зато хлеб и козье молоко хорошо утолили голод. А из сушеной малины, заваренной крутым кипятком, вышел отличный чай. Леший целый вечер переругивался с Еленой, дочерью лешего Николая, как узнала в процессе затрапезной беседы Хельга. Точнее, это кикимора болезненно реагировала на замечания хозяина леса, обвиняя его в постоянном недовольстве.

– Вот ты мне скажи, – испив за ужином настойки на волчьих ягодах, спрашивал чародейку леший, – разве можно жить с такой неумехой?

– Раз живешь, значит, можно, – аккуратно ответила девушка.

– Мне ее отец, леший Николай, сватает другую свою дочь. Говорит, та все умеет.

– Поменять хочет? – призадумалась чародейка. – А может, та еще хуже? Вот он ее тебе и сватает.

– Нет! – отмахнулся от подозрений Хельги леший. – Та в болоте прозябает, вот всему и научилась, чтобы выгодно замуж отдали. А Николаю стыдно за Елену, реабилитироваться передо мной хочет. Ту ко мне, а эту в болото. Там тоже стражница очень нужна, а с Елениным характером – самое оно.

– Тебе жить – тебе и решать, – пожала плечами девушка. – Если я сейчас посоветую Елену оставить, а ты ею недоволен будешь, то и меня винить станешь за свою сварливую кикимору. А если посоветую другую в хозяйки взять, а она хуже нынешней окажется, тоже меня винить станешь за плохой совет да Елену добрым словом вспоминать.

– И то правда, – сыто икнул леший. – А может, все-таки посоветуешь? Взгляд со стороны он верней бывает.

– Если и посоветую чего, то только утром. – Хельге совсем не улыбалось бодрствовать всю ночь, вскакивать от каждого шороха и ждать, когда острые зубы кикиморы постараются отгрызть от ее молодого тела кусочек в отместку за неверный совет. – Разбуди меня за часок до рассвета. К батюшке с восходом солнца явлюсь.

– Правильно это, – одобрил решение леший. – Иди отдыхай. Постель готова уже.

Хельге постелили на сеновале. Душистое сено безжалостно впивалось в бока через тонкий хлопок постельного белья. Как и ожидала чародейка, после восхода большой луны кикимора бесшумно прокралась на сеновал. Хельга даже своим звериным чутьем не смогла засечь подругу лешего, пока та не вползла наверх по узкой приставной лестнице. Глаза кикиморы в темноте светились ярко-зеленым светом, очков на носу уже не было.

– Ты что там хозяину леса насоветовала? – зашипела Елена, видя, что гостья не только не спит, но еще и встречает ее в боевой стойке с обнаженными мечами.

– Ты же подслушивала, – хмыкнула чародейка. – Сама все знаешь.

– Я обратно в болото не собираюсь, так что решила дать тебе наставление к утреннему разговору, – продолжала шипеть кикимора.

– Нет, милочка! – отпустив заготовленное заранее заклятие, прервала ее Хельга. Заклятие рвануло в залитое серебристым лунным светом окно. – Это я тебе дам наставление.