Души в клочья

Смелая Ника

— Что ты спросил, когда я заявила, что меня ещё никто не приглашал? — выпалила я так быстро, что сама еле разобрала, что сказала.

Люций побледнел и взглянул на меня так серьёзно, как не смотрел, пожалуй, никогда.

— Ты это помнишь? Но я же…

— Изменил мою правду? Скажи лучше, что попытался, но вышло не очень. Мне всё равно, что ты сделал, любимый. Я не держу зла. Отвечай. — Я провела пальчиком по его шее и скользнула ниже по груди.

— Значит, я первый? — на выдохе спросил Люций.

— То-то же. Первый. И единственный, — сказала я и потянулась к нему за поцелуем.

Он вышел

слишком невинным. Будто я целовала брата. Стало даже немного досадно.

— Дафна, только ты можешь убивать меня и одновременно давать желание жить. Зачем привела сюда? Зачем испытываешь моё терпение? Я ведь не железный. — Люций часто дышал и, кажется, начал терять то самое терпение, о котором говорил. — Это место, оно…

— Особенное, — закончила я за него.

— Допустим. Но я буду последней скотиной, если поддамся искушению и сделаю то, что прокручиваю в своём воображении и день, и ночь уже целую неделю. Ты — та, кем я дорожу больше всего на свете, поэтому я дал себе зарок, что только после свадьбы…

— А если я этого хочу? — вырвалось у меня против воли. — Снимая чары брата, я тебя чуть не убила. Но тогда ведь между нами ничего не было… НЕ БЫ-ЛО! Можно прямо сейчас? Нет, стой! Молчи. Я сама отвечу.

Я подошла к нему и запрыгнула на руки, обхватывая за талию ногами, как той волшебной ночью.

— Можно, любимый. — Я провела языком по его губам и слегка прикусила. — Нужно, любимый, — прошептала я, гадая, что же ещё сделать, чтобы, наконец, пробить его блок, но этого не потребовалось.

Люций ответил так жарко и страстно, что у меня дыхание перехватило. А после всё произошло, и намного горячее, чем когда-то на этом же месте. И да, я снова выкрикивала его имя и не хотела, чтобы это заканчивалось.

Наконец настал тот самый день, которого ждёт каждая влюблённая женщина, — день брачной церемонии. Вот только для меня он был уже не первым, и, как ни старалась, не могла забыть всё то, что пережила когда-то.

На этот раз мы тоже всё отрепетировали, и я могла повторить все движения и клятвы с закрытыми глазами, даже если бы меня разбудили среди ночи. Специально заучила всё до такой степени, чтобы в случае шока на автомате всё воспроизвести. Люций постоянно был рядом, заряжал оптимизмом и не давал сконцентрироваться на том, что меня тревожило. Видел, что что-то не так, но на разговор не выводил, хотя мог. Один вопрос с применением магии — и я бы выложила ему всё как на духу, однако наши отношения строились на доверии.

— Ты же расскажешь мне, если пожелаешь нужным? — заключая в свои нежные объятья, спросил он в один из дней.

— Конечно. Я справлюсь. Оставь это мне. Ты свои сражения уже выиграл. Это моё, — улыбнулась я и подарила невесомый поцелуй.

Легко сказать, да трудно сделать. Стоя у алтаря, я должна была испытывать только самые светлые чувства: нежность, любовь, радость, восторг. Но всё было иначе. На лице улыбка, а в душе — полный кавардак, вот как я могла бы описать своё состояние в тот день.

Храм был великолепен. Украшен в тёмно-синих тонах цвета флага Дикеи, повсюду цветы и гирлянды небесно-голубого цвета. Такие же, как одежды Люция. Мне подобрали почти невесомое красное платье из шёлка и органзы, неотъемлемой частью которого были уже ставшие привычными

рукава с ручной вышивкой. Алым наряд был потому, что это официальный цвет Лиссии и до церемонии я считалась её подданной. Но, несмотря на это, мы отлично дополняли друг друга, и смотрелось это просто потрясающе.

Когда пришло время произнести слова клятвы, у меня затряслись руки. Вся собранность уходила на то, чтобы никак не выдать своего волнения окружающим. Люций не сводил с меня глаз, и это только усугубляло ситуацию. Клирик протянул ему браслет, который диал принял. Любимый на ощупь нашёл иглу в районе замка. Момент — и он проколол ею свой палец, подтверждая тем самым, что принимает меня как свою супругу и часть своего рода. Стоило ему надеть украшение на мою руку, как у меня слёзы сами покатились из глаз.

В мои руки тоже кто-то вложил браслет с таким же узором, что и тот, который уже был у меня на запястье. Моя кровь для завершения обряда не требовалась. Нужно было лишь защёлкнуть его на руке любимого, и всё бы завершилось. Вот только пальцы отказывались слушаться, и в какой-то момент я едва не уронила металлическое украшение на пол. Люций молчал, просто не мог сказать чего-то по правилам церемонии. Жениху запрещалось хоть как-то сподвигать невесту к принятию решения. Она должна сама принять его. Я должна была.

Слёзы застилали глаза, мысли находились в полном хаосе, но тело сработало как нужно. Не зря я отточила все движения до автоматизма. Коснулась протянутой руки моего зеленоглазого счастья и сомкнула на ней края браслета. В тот же момент по телу разлилось приятное тепло, подтверждающее, что Пресветлые одобрили союз и теперь мы неразлучны.

Храм взорвался аплодисментами и криками поздравлений. Радовались все. Кроме меня.

— Ты в порядке? — спросил Люций, как только мы вошли в небольшую комнату во дворце, где, наконец, остались наедине.

Мне надлежало сменить одежды перед балом, ведь теперь я стала собственностью супруга, и платье на мне должно соответствовать местным обычаям.

— Да. Всё замечательно, — ответила с улыбкой, а про себя подумала, что должна собраться, ведь он не Филипп, а я уже не та дурочка, которой была, когда выходила замуж в первый раз.

К слову, о моём, теперь уже бывшем муже: и он, и его супруга тоже прибыли на торжество, равно как и его отец с молодой невестой. Наследник Дикеи как-то признался, что, меняя правду, слегка подкорректировал и отношение фракийцев к браку. Теперь оба Хардварда считали, что важнее семьи в этой жизни быть ничего не может. Генерал даже позабыл о своём гареме и, влюбившись в одну из принцесс соседнего царства, посватался к ней. Когда только успел?

Филипп прислал мне официальное письмо, в котором приносил извинения за всё, что сделал в прошлом, и очень просил не держать на него зла. Я не знала, как на это реагировать, ведь он был искренен и действительно изменился. Решила, что подумаю об этом позже. Лет эдак через …дцать.

— Госпожа, Ваше платье, — вывел меня из ступора уже знакомый голос моей личной служанки.

— Ох, прости, задумалась, Иви.

Я забрала девушку с собой в Дикею, и теперь мы стали неразлучны. Она, как ни странно, стала немногословной и сдержанной. Так благодарила за то, что я решила оставить её при себе, что чуть голос не сорвала.