Душные бандиты
Шрифт:
«Тупорылый крокодил… Osteolaemus tetraspis… Вот…» Вздохнув, она остановилась и надолго застыла перед стеклом.
«Молодой крокодил ищет друзей», — вспомнила она классику в мультфильмах и невесело усмехнулась. «Бедный… Одинокий… Старый… Двадцать, говорите, лет?.. Вот каково весь остаток жизни просидеть в клетке… Пусть кормят, пусть тепло… На родине, однако, уж всяко не холоднее… Какой печальный финал! Может, лучше умереть молодым, но на свободе? Скушать не один десяток охотников и туземцев, пролить моря крокодиловых слез… Чем так, прозябать, влачить безрадостное существование… Типа дома для престарелых… Скучно тебе… Сидишь, а эти ходят,
Шло время, менялись скучающие посетители… Кто-то возмущался высокой стоимостью входного билета; кто-то просто коротал время в ожидании поезда, родители специально приводили своих юных чад в этот «филиал зоопарка»… Шумная стайка школьников, ненадолго наполнив помещение гамом веселых ребячьих голосов, так же дружно упорхнула… Пожилая женщина по-прежнему стояла возле крокодила, глядя ему прямо в черные неподвижные глаза, и что-то тихо шептала…
Петруха стремительно выскочил на платформу, но на этот раз он опоздал. Поезд, дразняще стоявший все это время и гостеприимно впускавший внутрь себя нескончаемые толпы пассажиров, резко тронулся, захлопывая на ходу двери, едва Алексеев занес ногу…
Не растерявшись, опер спрыгнул на пути и сломя голову помчался вдогонку… Состав двигался отчего-то медленно, достаточно для того, чтобы бегущий Петруха мог наблюдать происходящее в последнем вагоне сквозь большое прозрачное стекло, но при том недостаточно все же медленно для того, чтобы он мог его догнать… Внутри вагона суетились какие-то люди, ожесточенно размахивая руками, споря, пересчитывая деньги… Кто-то исписывал мелом доску, стирая и вновь нанося цифры… Один из пассажиров, приплюснув лицо вплотную к стеклу, стал корчить Алексееву смешные и ужасные рожи, грозя при этом кулаком; другой, отодвинув первого, наоборот, энергично махал ему, подбадривая и помахивая стопкой купюр… «Вот гады!» — разозлился Петруха, продолжающий без устали гнаться за наглым поездом. — «Это что же выходит, они на меня поставили? Точно! Им всем глубоко плевать, справлюсь я или нет в глобальном смысле… Просто одним нужно, чтобы я не успел, другим — чтоб успел… Только из-за денег! Да пошли они все!» Он прибавил ходу, но поезд, подмигнув фонарем, также чуть увеличил скорость. «Ну мне же нужно! Непременно нужно на поезд! — в расстроенных чувствах взывал Алексеев. — А эти рожи за стеклом… Глумятся, чуть ли не убить меня готовы… Зато другие — за меня болеют… И вот ведь досадно: как я ни поступи, — одна часть непременно разорится, а другая наживется на мне… Хочу я этого или нет…»
Рядом с ним неожиданно пристроился бежать мальчик, с ранцем на спине, что, казалось, совершенно не мешало ему двигаться со скоростью совершеннолетнего опера… «Давай, давай! Быстрее!» — кричал ребенок.
«Где-то я его видел… — задумался Алексеев. — Блин, ну чего он разорался? Ему-то что?»
Мальчик, придерживая фотоаппарат одной рукой, другой принялся интенсивно махать Петрухе, указывая куда-то вперед.
— Что? Что там? — не понимал тот.
Ребенок открыл рот, но вместо ответа надул огромный пузырь жевательной резинки, который тут же оглушительно лопнул, отчего в двери последнего, по-прежнему маняще близкого, вагона с треском вывалилось стекло.
— Поднажми! Ну! Давай же! Я верю в тебя! — крикнул мальчик.
«А почему бы не попробовать?» — устало подумал Алексеев и попробовал, но безрезультатно.
— Сейчас! Приготовься! —
Он с силой надавил на одну из кнопок, ярко-красного цвета, и опер, почувствовав небывалый прилив энергии, высоко подпрыгнул, будто оттолкнувшись от трамплина.
— Зараза! — выругался мальчик самым страшным, видимо, из известных ему слов. — У меня еще недавно, я еще не совсем освоил… Сейчас! — Он нажал другую кнопку, и Алексеев, отскочив от земли, как мяч, выбил в потолке пробоину. Он спокойно продолжал бежать дальше, не обратив внимания, что из проема посыпались кирпичи с какими-то цифрами и заиграла быстрая веселая мелодия.
— Пятьсот очков! — победно воскликнул ребенок. — Ну теперь точно знаю, что надо было нажать…
Он что-то крутанул или нажал, и Петруха, подтолкнутый неведомой силой, аккуратно приземлился в конце вагона. Позади, уже не спеша, все еще бежал мальчик с ранцем, радостно махая маленьким фотоаппаратом «Смена», и кричал:
— Снято! Ура, снято!
Петруха огляделся. Вагон был пуст, и даже следов пребывания в нем азартных пассажиров не было.
Не раздумывая понапрасну, Алексеев устремился вперед, распахивая двери, соединяющие вагоны. Пустой поезд мчался по темному туннелю, станций на пути не попадалось…
Петруха устал и присел на одну из скамей. Он уже отчаялся обнаружить первый вагон, и ему в голову закралась странная мысль, что его нет здесь вовсе, что вагоны сцеплены кольцом и что он уже десять, если не больше, раз пробежал по кругу… На глаза ему попалась надпись «Экстренная связь с машинистом», он задумчиво пожал плечами, не зная еще наверняка, что собирается сообщить, если таковой откликнется, и нажал на кнопку.
Послышалось шуршание, треск, затем отчетливо громкое тиканье. Тщетно взывал опер, в ответ ему раздавались лишь размеренные звуки ударов… Он оставил бесполезное занятие и, отдохнув, бросился бежать вновь…
Уже издали он заметил Марию Даниловну. Открыв очередную дверь, Алексеев влетел в вагон и подбежал к ней. Она, похоже, не видела его, стоя спиной и с усилием выламывая поручень.
— Да что вы делаете? — ужаснулся Петруха, забыв даже поздороваться, пораженный упорством пожилой женщины.
— А, Петечка… — улыбнулась, обернувшись, она. Лицо ее показалось Алексееву каким-то чужим. Черты, казалось, были те же, но какие-то неприятные, заостренные, холодные; улыбка — наигранной.
— Вот и хорошо… — продолжала она, вцепившись в металлический стержень. — Поможете мне…
— В чем? — плюхнулся на сиденье Алексеев, не собирающийся принимать участия в вандализме.
— Помогите вот этот отломать… Один уже есть, теперь нужен второй… — спокойно объяснила пассажирка.
— Один? Уже? Где? Да зачем вам?
— Ну, как зачем? — Она, казалось, обиделась. — Скажете тоже! Я вот спицы посеяла, ищу-ищу, нигде нет… А вязать-то надо, согласитесь!
Опер машинально кивнул, затем изумленно воскликнул:
— Чушь! Ничего не понимаю! Ломать-то зачем? Вы в магазине не пробовали купить?
— В магазине! — усмехнулась Мария Даниловна и закурила, давая отдых уставшим рукам. Где-то сверху запиликала пожарная сигнализация. Сухова, подскочив, ловко ударила по ней выломанной металлической палкой. Пиликанье прекратилось.
— То-то! — подмигнула она растерявшемуся оперу. — «Не курить!» Может, еще и не дышать? Совсем с ума сошли! Я свои права хорошо знаю!