Дуйбол-привет!
Шрифт:
— Долго же ты пропадал, — сказал господин учитель Ханси.
— Живот адски скрутило, — ответил Ханси.
Следующим уроком было чистописание; его Ханси вовсе терпеть не мог. Он то и дело поглядывал в окно. Нацарапав очередную скособоченную букву, он тут же стрелял взглядами в окно. После двенадцатой буквы он увидел, как на Главную площадь въехала еще одна машина. Маленькая замызганная легковушка с табличкой ПРЕССА на лобовом стекле. Из нее вылезли двое мужчин с фотоаппаратами, футлярами, длинными волосами и в кожаных пальто. Они осмотрели черный лимузин спереди, сзади, с боков и понимающе переглянулись. Они заглянули
— Простите, мне опять надо! — взвыл Ханси и при этом изобразил на лице такое отчаяние, что господину учителю и в голову не пришло, будто Ханси мог лукавить.
— Только живо! — разрешил господин учитель.
И Ханси исчез. Опять через черный ход, через пришкольный участок, вокруг школы, прямо к длинноволосым мужчинам.
— Не могу ли я вам помочь? — спросил он.
— Можешь, сын мой, — сказал один.
— Где мистер Сэм Промоузглинг и его свита? — спросил другой.
— Мы сидим у них на хвосте! — сказал первый.
— Они что, преступники? — насторожился Ханси.
— Миллионеры! — рассмеялся другой.
— Этот мистер Сэм Промоузглинг из тех баснословных богачей, что не сходят со страниц толстых иллюстрированных журналов. Для нас каждый его вздох важен.
— Он в ресторане сидит.
Ханси довел двух мужчин до входа в отцовское заведение, после чего снова вернулся к чистописанию. И одолел еще целых три буквы.
Мистеру Промоузглингу и его семейству в Верхнем Дуйберге понравилось. Они отведали жаркое из свинины и клецки и все нашли «wonderful». После обеда они пожелали, чтобы им продемонстрировали дуйбол. Его они тоже нашли «wonderful». Что до мистера Промоузглинга, то он не прочь был и заночевать в Верхнем Дуйберге, но мисс Промоузглинг всенепременно требовался апартамент из трех комнат и два телевизора. Ничего подобного Лисмайер предложить не мог. Кроме того, Промоузглинги забыли взять с собой собачьи пилюли. А розовой собачке каждый вечер всенепременно требовались одна красная и одна голубая пилюля — чтобы шерсть не лезла.
Вечером мистер Промоузглинг и сопровождающие его лица отбыли из Верхнего Дуйберга. А двое мужчин с фотоаппаратами отщелкали четыре пленки и исписали три блокнота.
— Жалко, он у нас не остался, — грустно сказал господин Лисмайер одному из фотографов.
— Не гневите бога! — возразил ему фотограф. — Старина Сэм через пару часиков будет на вес золота!
— Ну уж, — сказал Харчмайер, — на столько они не наели. Три леди выпили за ужином по чашке чая, а собачке дали полбулочки!
— Никакого соображения! — заметил другой фотокор. — Соль не в том, что едят Промоузглинги, а в том, что будут есть все те, кто любит есть там, где ели Промоузглинги!
— Ага! — сказал Харчмайер. Он направился к себе, взял меню и вписал внизу в пустые графы:
Свинина а-ля Сэм с клецками
Кура по-американски а-ля миллионер
Секрет Промоузглинга Филе «Черный лимузин».
Госпожа Харчмайер, изучив дополнения, очень удивилась:
— Но, котик, в моей поваренной книге такого нет, я этого не готовлю!
— Да ты это и так каждый день готовишь! — сказал Харчмайер. — В переводе на нормальный язык это значит: жаркое из свинины с клецками, кура с рисом, сосиски с подливой и тресковое филе!
— Но ведь то
— И пусть, а внизу написано специально для тех, кто специально приедет, чтобы отведать того же, что кушал рекламный миллионер! — ухмыльнулся господин Харчмайер.
— Но они же взяли только чай с бутербродами! — сказала госпожа Харчмайер.
— Эй, женщина, — сказал с угрозой в голосе господин Харчмайер, — если ты хоть одной живой душе проболтаешься, тебе это выйдет боком!
Госпожа Харчмайер поклялась, что ни одной живой душе не проболтается. Господин Харчмайер уселся за стол для постоянных посетителей и задумался над тем, что Промоузглинги могли пить — вино, шампанское или водку.
— Шампанское лучше всего подойдет, — решил он, — на нем я больше всего заработаю!
По следам Промоузглингов
Прав оказался фотокорреспондент. Мистер Сэм Промоузглинг был на вес золота! Стоило появиться в популярном иллюстрированном журнале БОЛЬШОМУ РЕПОРТАЖУ О БОЛЬШОМ ЧУДАКЕ СЭМЕ, как на Верхний Дуйберг началось нашествие. Господину Харчмайеру от себя как бургомистра пришлось выправить себе же удостоверение транспортного полицейского инспектора, а господина пастора он оформил помощником инспектора.
Штука в том, что неподалеку от Верхнего Дуйберга был крутой поворот, где дорога сужалась. Двустороннее движение там было невозможно. Раньше — даже в самые снежные времена — в Верхний Дуйберг наезжало от силы десяток машин. И десяток машин уезжало. И никаких проблем не возникало, так как одна из отъезжающих машин крайне редко встречалась — именно на этом узком вираже — с одной из приезжающих. Теперь же картина изменилась: сплошной автомобильный поток змеился в гору, в Верхний Дуйберг, а оттуда сползал встречный автопоток. В теснине, на повороте, оба потока бешено засигналили и заревели моторами, пока не замерли. Вскоре гул стоял от Верхнего Дуйберга до самого шоссе, проходящего далеко внизу.
Тогда-то господин пастор встал у верхнего окончания поворота, а господин бургомистр у нижнего. У каждого было по двухцветному сигнальному жезлу. Они отрегулировали на повороте односторонний проезд. Когда пастор показывал зеленую сторону, бургомистр поворачивал свой жезл красной стороной. Пастор пропускал всегда ровно тридцать семь машин, после чего свистел в два пальца и переворачивал жезл красной стороной.
Заслышав пасторский посвист, бургомистр тут же давал зеленый сигнал. Так машины и курсировали, по тридцать семь штук — вниз-вверх. Господин пастор и господин бургомистр с ног валились от такой работы. Управлять дорожным движением без соответствующей сноровки куда утомительнее, чем отпускать пиво или принимать исповеди.
Господин Харчмайер к вечеру до того намаялся, что с трудом выдавил из себя: «Ну и славно, эхма», когда его жена, сияя от счастья, сообщила:
— Котик, что я тебе скажу! Сегодня такое было! Двенадцать бочек пива ушло и триста нар сосисок, да десять тортов, да целая свинья!
В противоположность ресторану магазин «Тюльмайер» был совершенно пуст: витрина, прилавок, стеллажи. Лишь несколько баночек с кремом для обуви на верхней полке.
— Генеральную уборку делаете? — спросил Ханси у Фанни. — Полки очистили, чтоб лучше пыль вытирать было?