Два бойца (сборник)
Шрифт:
Перебивая друг друга, мы принялись рассказывать подробности стычки. Офицер связи перелез из кабины в кузов и вмешался в разговор; даже шофер временами просовывал голову сквозь разбитое окно и вставлял какие-то замечания. Эсэсовец, качаясь на коленях, вопросительно обводил нас глазами. Он оправился от страха и временами довольно улыбался, должно быть, радуясь тому, что остался жив. На его молодое лицо вернулась гримаска, угодливая и нахальная, видимо составляющая обычное его выражение.
Он с глупой фамильярностью хлопнул Аркадия по колену и жестом показал, что хочет курить.
Аркадий
– Шё мы цацкаемся с этой жабой? – сказал Аркадий и задумчиво посмотрел на свой наган.
Саша положил свою тяжелую руку Аркадию на плечо.
– Пленного не трогать.
– Ты уральский христосик, – сказал Аркадий сквозь стиснутые зубы, – всех тебе жаль. Сказано: смерть фашистским захватчикам!
– Так то в бою, – сказал Саша, – а про пленных того не сказано.
– Да пусти ты меня! – крикнул Аркадий, тщетно пытаясь скинуть медвежью Сашину лапу. – А гитлеровцы могут жечь живьем наших пленных бойцов?!
– Они звери, а мы люди, – сказал Саша. Васильев открыл глаза и строго сказал Аркадию:
– Спрячьте оружие.
– Du, Soldat, verstehst du mich? [2] – сказал Аркадий, засунув наган в кобуру. Как большинство портовых рабочих, он умел кое-как сказать несколько слов на разных языках. – Du bist Schweinehund, nicht wahr? [3]
– О ja [4] , – поспешно согласился пленный.
2
Солдат, ты понимаешь меня?
3
Ты – собачья свинья, не правда ли?
4
О да.
– Du, du… sie alle Faschisten, sie sind… – Аркадию не хватало слов, – Sie sind sehr kleine Menschen, verfluchte, dreckische [5] .
– О ja, ja! [6] – охотно подтверждал фашист.
– Тьфу! – плюнул Аркадий. – Я его крою последними словами, а он соглашается. Просто за человека обидно, когда видишь фашистов. Я не понимаю – где ж тот народ, великий немецкий народ, который мы всегда уважали? А?
5
Ты, ты… вы все фашисты, вы очень ничтожные люди, проклятые, гадкие.
6
О да, да!
– Их эта гадина Гитлер обработал, – ответил Часиков.
– Как мог он это сделать? – с силой сказал Аркадий. – Особенно такое ничтожество, как Гитлер? Нет, я этого не пойму. Сколько ни думаю, я этого не пойму. И никто мне этого не может объяснить.
Он махнул рукой и отвернулся.
Мы ехали в молчании по дороге среди лесов. Всем стало немного грустно. Мы смотрели на гитлеровца и, подобно Аркадию, старались по грубым и ничтожным чертам его лица понять – что же заставило
Аркадий вынул из кармана свой щегольской портсигар и угостил всех папиросами. Эсэсовца тоже.
7
Офицер связи остановил машину у покосившегося верстового столба с замазанной цифрой.
– Валяйте напрямик, через лес, – сказал он нам, – и вы попадете точно к себе в батальон. Он сейчас во втором эшелоне. Так шагов тысячи полторы. Все время на северо-северо-восток. Конечно, вы можете поехать с нами в штаб полка, но оттуда вам придется дать порядочного крюка.
– Спасибо, товарищ лейтенант, – сказал Аркадий, – мы потопаем прямо…
Мы крепко пожали руки Часикову и шоферу (Васильев спал) и углубились в лес. Мы шли гуськом с интервалом шагов пятьдесят, впереди Аркадий, позади Саша, я в середине.
Было еще серо, но птицы уже запевали. Они долго, не улетали в этом году, – осень выдалась необычайно теплая.
В лесу было тихо, и мы без приключений добрались до батальона. Нам повезло: отсюда шел попутный связной броневичок в четвертую роту, и через полчаса мы вскарабкались на красные глинистые холмы, поросшие могучими соснами. Здесь расположился первый взвод.
– Саша, мы дома! Чувствуешь? – сказал Аркадий и хлопнул гиганта по спине.
Саша радостно улыбнулся. Да, это был их родной дом! Что из того, что рота переменила позиции и отошла из деревни в лес! Для солдата дом – это не место, а товарищи, вместе с которыми ешь, спишь, дерешься, помираешь. Люди окружили Аркадия и Сашу. Галанин снял с плеча пулемет и передал Саше. Саша открыл затвор и сказал огорченно:
– Запакостили… Гляди, канал-то ствола как отхожее место. Зачем таскали мой примус-то в бой? Чо, своих мало?
– А ты соображаешь, что тут вчера было? – со злостью ответил Галанин.
– Оставь его, Саша, – пренебрежительно сказал Аркадий, – видишь, студент в расстроенных чувствах. Никак не может привыкнуть, шё на войне стреляют.
Саша, ворча, принялся чистить пулемет.
Аркадий с торжественным видом выгрузил из карманов свои ленинградские покупки и крикнул:
– Галанин!
– Я! – отозвался студент.
– Получай бритвы.
– Спасибо, – буркнул Галанин.
– Шапошников!
Молчание. Потом чей-то голос:
– Убит вчера.
– Шапиро! – выкрикнул Аркадий как ни в чем не бывало.
– В госпитале. Ранен вчера.
Аркадий нахмурился. Потом не очень уверенным голосом:
– Кожевников!
Кожевников протянул руку и получил свои подворотнички.
– Тарасовский!
– Убит вчера.
Аркадий замолчал. Потом он сказал:
– Видать, вчера горячо было?
– Да. Баня…
Аркадий помотал головой.
– Так. Тут, значит, люди потели, а мы с тобой, Саша в убежище с девчонкой прохлаждались.