Два дня и три ночи
Шрифт:
К концу перечисления этого гастрономического ассортимента настроение командира почти поправилось, а название яхты Великого Магната прозвучало в его устах как торжественное заклинание. Эта тема была не нова. Взаимоотношения деда Артура с высшим светом давно стали притчей во языцех. Чтобы разговаривать с ним на равных, нужно было как минимум носить титул лорда. Но для миллиардеров командир, судя по всему, сделал скидку.
– На «Шангри-Ла»? – «удивился» я. – Да-да… Я припоминаю, вы говорили, что хорошо знакомы с госпожой Ставракис. Так? Вы сказали, что хорошо знаете госпожу
– Великолепно, – ответил дед Артур ледяным тоном. Возможно, он посчитал мою шутку слишком фамильярной, а возможно, вообще не терпел шуток в отношении людей его уровня.
– А его жена?
В ответ прозвучало что-то нечленораздельное.
– Мне кажется – не очень, – заметил я. – Она бледна, несчастна, с черными кругами вокруг глаз. Она выглядит примерно так же, как я сейчас. Муж делает ее жизнь невыносимой. Это не только оскорбление словом, но и настоящие физические издевательства. Я видел красные следы у нее на руках. Такой след оставляет веревка. Как это все объяснить?
– Ну, этого не может быть! Я знал первую госпожу Ставракис, Мадлен, она совсем недавно умерла в Ницце. Она была…
– Ее лечили в психиатрической больнице. Ставракис сам рассказал мне об этом.
– В любом случае, она боготворила его, и он без нее жить не мог. Человеку нелегко вот так сразу изменить все в своей жизни. И кроме того… сэр Антони – джентльмен.
– Вы верите в это? А вы когда-нибудь задумывались, каким образом он заработал свои первые миллионы? – Впрочем, эту реплику я вполне мог опустить: в данном случае сэра Артура гораздо больше волновал результат, чем способы его достижения. – Вы видели госпожу Ставракис?
– Да. Она немного опоздала. – Он говорил медленно, словно смакуя воспоминания. – Она появилась во время телятины. – Судя по всему, пребывание за одним столом с сэром Антони было настолько приятно для сэра Артура, что последнего не слишком беспокоило опоздание жены первого. – И мне показалось, она не очень хорошо себя чувствовала. – Из всех эвфемизмов деда Артура я особенно любил его «не очень хорошо». – Она очень стеснялась небольшого и совсем незаметного – представляю себе! – синяка на правом виске. Бедненькая упала, переходя с корабля на бал, и ударилась о борт.
– Я уверен, что она ударилась о кулак своего мужа… Но, если можно, вернемся к моменту вашего прибытия на «Огненный крест». Вы были везде и все проверили?
– Да, то есть почти, я не был только в кормовой каюте. Она была заперта, и я подумал, что в ней спрятано что-то, чего вы не хотите показывать случайным гостям.
– А вернее, что-то, чего случайные гости не хотели показывать вам. Например, Дэвис с пистолетом под ребром. Теперь я уверен, что в это время здесь ждали моего возвращения или сообщения о моей смерти. Дэвис стал заложником. Если бы желанное сообщение поступило, они убили бы его или на всякий случай забрали бы с собой. Если бы я возвратился, они убили бы нас обоих. И я понимаю причину их невероятной спешки. Чтобы вскрыть бронированный сейф на «Нантесвилле», нужно время. Судя по всему, они еще не закончили работу. А мы стали слишком назойливы.
– Они
– На закате они расстреляли вертолет. Пилот погиб, машина опустилась на дно моря. Стикс и его люди считают, что я нахожусь там же.
– Час от часу не легче! Вы, Кэлверт… – Он не мог найти соответствующие моменту слова, а может, вообще не могу принять решения, что сделать: поблагодарить меня за службу или объявить, что я пополнил число безработных. Принятие решения затягивалось. Он зажег длинную и тонкую, поразительно черную сигару и несколько раз затянулся. – Когда мы вернемся в Лондон, – наконец сказал он, – напомните мне, чтобы мы вместе посмотрели ваше личное дело.
– Хорошо, адмирал.
– Позавчера я обедал в обществе госсекретаря. Между прочим, он спросил меня, у какой европейской страны лучшие тайные агенты. Я ответил, что обладаю статистическими данными на этот счет, но во всяком случае я знаком с лучшим агентом Европы – Филиппом Кэлвертом.
– Спасибо, адмирал.
Если бы я мог приподнять хоть краешек маски, состоящей из столь оригинальной бороды, бокала с виски, сигары и монокля, может быть, тогда мне стало бы понятно, что замышляет хитрая лиса дед Артур. Но это было невозможно.
– Тридцать шесть часов назад, адмирал, вы хотели меня уволить…
– Никогда не подозревал вас в такой доверчивости, Кэлверт. – Дед Артур выпустил порцию зловонного дыма и продолжал: – Так вот, о вашем личном деле. Там написано примерно так: «Не способен вести обычное расследование. Быстро устает и остывает. Наибольшего эффекта достигает в безнадежных ситуациях. В таких случаях неоценим».
– Знаете, кто вы такой, адмирал?
– Мефистофель с макиавеллиевскими замашками, – не без удовольствия признал дед Артур и очаровательно улыбнулся. – Ну хорошо. Вы ориентируетесь в ситуации?
– Мне кажется, да, адмирал.
– Тогда долейте мне виски, мой дорогой, и расскажите обо всем, что здесь произошло. То есть обо всем, что, как вам кажется, произошло.
Я, не особенно скупясь, поскольку фактическим хозяином был здесь сам дед Артур, налил ему виски и рассказал все по порядку. Само собой разумеется, кое-что я оставил про запас. Мне не хотелось особенно перегружать старика после сегодняшних треволнений. И все же того, что я сообщил, оказалось достаточно, чтобы в его глазах загорелся азарт погони.
– Значит, вы уверены, что это озеро Гурон, – глубокомысленно заключил он.
– Мне так кажется. Я никому не говорил о своих планах и думаю, что заранее никто не знал о моем путешествии. Я назывался другим именем. И все же меня узнали и передали мой словесный портрет. Разумеется, по радио. Банда Стикса уже ждала нас, когда мы прибыли обратно на остров. Лодка даже с самым современным и мощным мотором не угонится за вертолетом. Значит, корабль с командой пиратов совсем рядом. Вывод простой: где-то здесь неподалеку находится один действующий радиопередатчик, второй – на озере Гурон. И значит, кто-то из тех, с кем я познакомился на острове, сообщил о моем любопытстве куда следует. Как вы думаете, адмирал, кто это сделал?