Два дня «Вериты» (Художник В. Чурсин)
Шрифт:
— Живодер! Чем защищать предателей, лучше бы ловил бандитов! Или бандиты сунули тебе взятку?
И побледневший лейтенант заорал в ответ:
— Молчать! Об этом никто не должен знать!
В рядах полиции произошло замешательство, чем и воспользовались бунтовщики. Они прорвались к выходу и унесли своих раненых. Задворки приняли и укрыли их.
— Сеньору Приетте было совсем худо, — шептал хозяин. — Он плакал и говорил, что сошел с ума, что теперь не сможет обманывать даже глупых лесных индейцев.
— Именно от этого ему и было совсем худо, — прокомментировал
— Господь свидетель, что… — толстяк воздел руки к потолку. — Немного пережаренного маиса… совсем немного… меньше половины, сеньоры. Святая дева, что там еще стряслось?
Дикий вопль донесся с улицы. Кричала женщина, пронзительно, отчаянно. Слейн и Багров выбежали из кофейни.
Женщина в порванной кофте, с распущенными волосами, бежала по мостовой. Искаженное страхом лицо, истошный крик на бегу — все говорило о постигшем ее несчастье. Ее догонял и уже протягивал руку, чтобы вцепиться в волосы, разъяренный мужчина в одних пижамных брюках, с большим кухонным ножом в правой руке. Несколько полицейских бросились наперерез бегущей паре.
— А ну успокойся! — рявкнул один, хватая мужчину поперек груди, в то время как его товарищ вывернул руку преследователя. Нож звякнул о мостовую. Трое полисменов перехватили все еще кричавшую женщину.
— Убью! — вырывался мужчина. — Пустите!
Его повалили и отнесли в тень аллеи.
— Да говори же, что случилось? — полисмен вытянул мужчину дубинкой по голой спине.
— Какого дьявола суетесь в чужие дела! Я Педро Химес, хозяин шляпного магазина, меня тут все знают! А она моя собственная жена! Только что она выложила мне всю правду… Эй, верните нож! Это мой нож и моя жена!
— Да отвечай толком, что она?
Поворачивая багровое лицо от одного к другому, Химес кричал:
— Мы пошли в спальню отдохнуть от проклятой жары… и я спросил, просто так спросил, зачем она опять таскалась к ювелиру-итальянцу. А что она мне ответила?! Говорит, что и раньше-то меня терпеть не могла, а сейчас хоть бы я поскорей сдох от своего геморроя! А итальянец, он… Пустите меня, дьяволы!
— Лежи, а то еще убьешь бабенку, — полисмен крепче прижал шляпника к земле.
— Убью! — рвался тот. — Она предала супружескую честь!
— Ну-у, ты, наверное, тоже не упускаешь своего по женской части.
— Я мужчина! Это же совсем другое дело. И потом, она никогда за мной ничего не замечала!
Женщина сидела на горячих камнях мостовой, зорко следила за мужем и плакала.
— Как же вы этак неосторожно, сеньора? — не то с сочувствием, не то с издевкой спросил полицейский.
— Ах, добрый сеньор полицейский, со мной и прежде всякое бывало, но в первый раз я проболталась… Сама не знаю, как это вышло…
По ее плечу стекала кровь от свежего ножевого пореза. Полицейские совещались, что теперь делать с супругами.
— Вот побочный результат «импульсов правды», — подмигнул Слейн.
Багров посмотрел на него удивленно:
— По-твоему, тайный разврат лучше? Пусть ювелир веселится втихомолку? Будь ты на месте шляпника, что бы ты предпочел?
— Предпочитаю не быть
— Все наше общество, от семьи до государства, должно, наконец, очиститься от фальши. Конечно, жертвы неизбежны. Но это — нужно. Иначе я не рискнул бы взять на свою совесть такие вот микродрамы. Но нечего нам торчать здесь. Я теперь чужой в столице и не могу влиять на события, но наблюдать их надо. Вот такси, и, кажется, свободное. Едем, Джо.
— Куда?
— В центр, к правительственному дворцу, — сказал Багров шоферу и Слейну сразу.
— Слушаюсь, сеньор, — ответил шофер-негр, с любопытством оглядывая шляпника и женщину. — Семейный скандал? Сегодня я насмотрелся таких историй. И даже заехал домой поглядеть, как чувствует себя моя Салли.
— Ну и как она себя чувствует?
Негр белозубо засмеялся.
— Так ведь эти-то, богатые, они бесятся с жиру. А у моей Салли хозяйство, ребятишки, вечно надо сводить концы с концами — не до мужиков ей. Нет, все у нас в порядке. И у меня и у Салли. А я вот не пойму, что сегодня приключилось со всеми.
У въезда на площадь правительственного дворца их такси обогнала черная закрытая машина с толстыми стеклами и звездным флажком на радиаторе.
— Янки беспокоятся, — заметил шофер. — В столице сегодня что-то не так… А им надо, чтоб все было как прежде…
Он резко затормозил — им преградил путь полицейский патруль на мотоцикла.
— Эй! — крикнул сержант. — Приказано никого не пускать на площадь! Придется вам вернуться, сеньоры.
— Что там творится? — кивнул Слейн на дворец.
— Откуда нам знать? — пожал плечами сержант. — Все правительство в сборе, приехал посол Штатов и представитель «Юнайтед фрут»… Но, сеньоры, нам приказано не разговаривать ни с кем. Уезжайте, сеньоры, уезжайте!
— Что ж, придется, — с сожалением сказал Слейн. — А какой репортаж мог бы я написать, если бы присутствовал сейчас во дворце! Вот что, Гарри, мне до слез хочется сейчас увидеть моего шефа. Любопытно, как чувствует себя редактор «Экспрессо» в новой обстановке.
— Немного позже, Джо. Мы на минуту заедем в «Подкову». Ведь там назначена встреча с Руми. Надо обязательно предупредить Мишу — это официант, мой старый знакомый, — чтобы позаботился о Руми, если индеец явится без меня. Кто знает, что с нами случится в эти дни… Хотя я полагаю, что не придется взрывать «Вериту», но… Шофер, везите в предместье Адигарадо.
Такси развернулось на краю безлюдной площади и помчалось назад. Где-то близко слышались выстрелы.
— Там что-то неладно, — озабоченно сказал шофер. — Не объехать ли другой улицей?
— Давай прямо, посмотрим, — Слейн не собирался ничего упускать.
Но прямо проехать на удалось, У поворота в квартал, где то вспыхивала, то затухала перестрелка, полицейский поднял сигнал «стоп». К машине подбежал сержант с револьвером наготове.
— Отвечайте быстро: вы гангстеры? Сообщники мафии?