Два дурака на чемодан алмазов
Шрифт:
И самое чудовищное, за что его действительно могли убить, это бутылка. Небольшая, неприметная, непрозрачная. Там, как и было условлено, ранее, были сохранены ткани, поражённые вирусом. Не дезинфицированные.
Кого-то из шишек в Англии очень сильно заинтересовала идея селекции бацилл, упомянутая в книге. И эта бутыль была для Генри… В ней была его жизнь. И смерть. Причём и то и другое — в буквальном смысле этого слова.
В порту их встретили.
И когда увидели, что осталось от экспедиции — не поверили своим глазам. Когда узнали
Спустя неделю после их прихода в Леопольдвиль, останки экспедиции погрузились на корабль и медленно отправились по реке к устью.
Каждый вечер, майор Томсон, из выживших, и Генри Сесил собирались вместе и нажирались. Пока не кончилась выпивка. Двоих солдат, что были с ними, вообще посадили под арест, чтобы никто не болтал лишнего. Кормили их очень хорошо. Но этим всё и ограничивалось.
Всё для того, чтобы страшные рассказы не поползли по кораблю. Не вызвали чего доброго, паники среди матросов.
Но… Дней через десять, вняв мольбам и просьбам Сесила и майора — отпустили. Всё равно, катастрофа экспедиции для всех была «секретом Полишинеля». Так что одной страшной историей больше, другой меньше — уже несущественно.
Однажды, вестовой, приставленный к Генри, заместо погибшего в джунглях, рылся в вещах.
В руки ему попалась какая-то бутылка. Горлышко у неё было залито сургучом. И выглядела она как прочно забытая её хозяином. А слуга очень хорошо помнил, как хозяин каждый день ругался сетуя на то, что выпивка кончилась.
«Значит ли это, что об этой бутылке мистер Сесил забыл?» — подумал слуга. — «Но если он про неё забыл, то он же не будет против, если я ещё выпью потихоньку и выкину уже пустую за борт?».
Придя к таким оптимистичным выводам, он тихо сломал сургуч, вытянул пробку, и понюхал содержимое.
Лучше бы он это не делал. Наружу вырвалось такое амбре… Он выронил бутылку и небольшая часть содержимого пролилась под ноги.
Быстро убрав последствия этого «занюхивания», он выкинул бутылку за борт. Но это уже ничего не меняло.
Эбола снова нашла свою жертву.
Нет, не вестового, который выкинул уже давно протухшие образцы, где вирус давно умер.
Он не умер в одном из солдат, что сейчас преспокойно спал своей каюте. Двадцать дней инкубационного периода истекли.
Глава 22
Физики против «лирики»
Лёгкая, хоть и длинноватая, прогулка по Петербургу завершилась у здания Университета. Там уже ждали.
В аудитории университета, отданной под лекцию и дискуссию, яблоку негде было упасть. В неё, кроме профессуры, набилось столько студентов, что стояли даже в проходах. Григорий тихонечко прошагал к заранее зарезервированному для Высоких Гостей месту. С кем рядом сел, он не знал. Хотя тихо подозревал, что тоже кто-то из изрядно знаменитых.
Василий же, привычным взором окинув собравшихся,
Привычки университетского преподавателя тут его выдавали с головой. Что явно отметила про себя вся преподавательская братия.
Также привычно заняв место за преподавательской кафедрой, Василий выпрямился и оглядел аудиторию. Аудитория тут же затихла.
— Дамы и господа! Уважаемые преподаватели и учёные! Прошлый раз я обещал показать некоторые опыты, которые прямо свидетельствуют о правоте нового подхода в изучении природы. Но для того, чтобы эти опыты были особенно убедительны, я попросил коллегу — кивок явно студенту, стоящему поодаль с пачкой листов в руках — доказать с точки зрения классической механики, что прибор, генерирующий монохроматическое, когерентное излучение, попросту невозможен, так как грубо нарушает фундаментальный закон природы — закон сохранения энергии. Итак, прошу любить и жаловать, Абрам Фёдорович Иоффе!
Не без театральных эффектов, приветственно взмахнув рукой, Василий пригласил студента к докладу.
— Я понимаю, что докладывать по столь важному делу будет, фактически студент. Студент Технологического университета. Но мне понравился этот студент тем, что очень плотно знает свой предмет. Впрочем, о качестве его доклада, и полном соответствии всем канонам как серьёзной работы, так и основным положениям классической механики — судить вам!
Сильно робеющий студент последовал к кафедре. Василий же посторонился, благожелательно при этом кивнув ему.
— Могу лишь со своей стороны сказать, что работа выполнена на очень высоком уровне. И полностью соответствует… Да иначе и быть не могло! Словом, вот вам возможно будущая звезда Российской физической науки.
Студенты зааплодировали, ибо такой заход жутко льстил им всем. Профессура же зашумела.
— Всё отлично, — шепнул он на ухо студенту. — Покажи им всем. Лаборатория у нас тебе обеспечена.
От такого захода на несколько секунд студент потерял дар речи. Но когда он к нему вернулся, действительно «показал».
Измалевав всю доску выкладками, ни разу не прервавшись, будто даже не видя аудиторию он досконально «раскрыл тему».
— Я его проинструктировал как себя вести — шепнул Григорию, отошедший подальше от кафедры Василий. — Сказал записать всё выступление, заучить его, и представить себе что вокруг никого кроме меня нет.
— Правильный студент! — одобрительно зашипел Григорий. — Где нашёл?
— А тебе фамилия, разве, ни о чём не говорит?
— Не-а!
— Будущий основатель ядерных исследований в Советской России.