Два клена
Шрифт:
Котофей бьет Шарика незаметно лапкой. Иванушка в кустах хватается за голову.
Василиса (Шарику). Как ты говоришь? Ива?
Шарик. Я…
Котофей. Он верно говорит. Приготовил нам обед добрейший волшебник Ивамур Мурмураевич.
Иванушка успокаивается.
Василиса. Никогда
Медведь (с набитым ртом). Да ты ешь, матушка, ешь. Ешь скорее, а то тебе ничего не останется. Наваливайтесь миром! И вы ешьте, дружки.
Шарик. Со стола?
Медведь. Ешь, не спрашивай.
Шарик. А не выдерут?
Медведь. Сегодня не выдерут ради праздника.
Василиса (у стола). Что же это за волшебник такой Ивамур Мурмураевич? Никогда о таком и не слыхивала.
Котофей. Мур, мур, хозяюшка! Есть волшебники старые, всем известные, а есть и молодые. А Ивамур Мурмураевич совсем котеночек.
Василиса. А каков же он собою?
Котофей. Страшен. Одна щека черная, другая белая, нос дымчатый. Лапки пятнисты. Ходить не может.
Медведь. Не может?
Котофей. Нет. Все бегает да прыгает. И до того силен! Забор, скажем, сто лет стоит, а он раз-два – и расшатал.
Медведь. Когти есть?
Котофей. Есть, только он их отдельно носит. В кармане. Он этими когтями рыбку ловит.
Медведь. Летать умеет?
Котофей. При случае. Разбежится, споткнется и полетит. Весел. Смел. Только мыться боится, зато плавать любит. Совсем посинеет, а из воды его клещами не вытянешь. Но если уж кого любит, то любит. Видела бы ты, хозяюшка, как он на твою работу любовался, каждое твое словечко ловил. Уж очень он добрый волшебник.
Василиса. Для волшебника готовит-то он не больно хорошо. Которая рыба перепечена, а которая недопечена.
Котофей. Котенок еще.
Василиса (встает из-за стола). Ну, Ивамур Мурмураевич, коли слышишь ты меня, спасибо тебе, дружок, за угощение. И скажу тебе я вот еще что. Коли ты котенок, не уходи ты от своей мамы далеко, дружок, а если и попадешь в беду, зови ее, она прибежит. Дети мои, дети, слышите вы меня?
Фёдор. Слышим, матушка!
Егорушка. Мы потому молчали, чтобы каждое дыханьице ветра тебе помогало!
Фёдор. Чтобы веселее он мельничные крылья вертел.
Василиса. Дети мои, дети! Как проснулась я – так сразу за работу, и поговорить с вами не пришлось. Все верчусь, все бегаю – вечная мамина судьба. Вы уж не обижайтесь. Если я и поворчу на вас уставши,
Егорушка. Мама, мама!
Фёдор. Да неужели мы можем обидеться?
Егорушка. Мы на тебя любуемся.
Василиса. У нас все готово, дети, осталось только избушку на курьих ножках прибрать. Это мы быстро. Котофей Иванович! Шарик! Бежим на речку и избушку туда погоним.
Медведь. А я?
Василиса. А ты оставайся тут сторожем. Только не спи!
Медведь. Что ты, что ты! Сейчас не зима.
Василиса. Берите, друзья, мыло, мочалки, щетки, метелки – и за мной.
Уходят. На сцене медведь.
Медведь. Как можно спать? Сурки – те, правда, мастера спать, хомяки. Совы – те тоже днем спят. А медведи…
Зевает.
…никогда. Правда, всю ночь я этого… как его…
Зевает.
…работал. А потом поел плотно, ох, плотно. Так и тянет прилечь. Песню, что ли, спеть?
Напевает.
Спи, мой Мишенька, косолапенький, и косматенький, и хорошенький… Не ту песню завел. Почудилось мне, что я у мамы в берлоге, а она этого… того… как его…
Засыпает. Вбегает Иванушка.
Иванушка. Ну, так я и знал! Чуяло мое сердце. Пошел было на речку помыться, возле мамы покрутиться, да вспомнил, что я со стола не убрал. Прибегаю, а тут сторож спит. Михайло Потапыч! Вставай!
Медведь не двигается.
Грабят!
Медведь храпит.
Ну что тут делать? Пощекотать его?
Щекочет. Медведь хихикает тоненьким голоском, но не просыпается.
Спит. Придется за водой сбегать да облить его…
Бежит к лесу.
Нет, нельзя мне уходить! Крадется кто-то!