Два лика Ирэн
Шрифт:
Отец ушёл отмываться с дороги, Анги сказала, что стол почти накрыт для ужина, а Ирэн всё сидела и размышляла. Безусловно, знания у неё были. Только очень обрывочные и несистематизированные. Что может помочь государству продержаться на плаву, справиться с таким нашествием? Внутренним нашествием? Сейчас святые отцы действуют, как партизанские отряды на территории, захваченной врагом. Ирэн гневно передёрнула плечами – жить на этой земле, пользоваться её дарами и здесь же пакостить… Надо думать… Сама она, безусловно, почти беззащитна. Даже если она отравит отца Клавдия, на его место придёт другой. А что, если…
Ирэн встала с кресла и походила по комнате. Надо вспомнить
Сразу после ужина, леди Ирэн отменила вечернюю молитву и увела лорда Беррита к себе в комнату:
— Ирэн, я очень устал. Может быть, стоит отложить разговор на завтра? — лорд неуклюжим медведем ворочался в кресле, пытаясь устроиться поудобнее.
— Отец, я уйду через несколько минут, пожелав вам спокойной ночи. Но меня беспокоит одна мысль…
— Я оставлю тебе людей, ты не пострадаешь, обещаю. Мы сохраним для ребёнка эти земли.
— Я не о том, отец. Священники действуют так слаженно потому, что подчиняются единому центру. Правильно? Где-то есть человек, который всё решает. Какие браки нужны, кого убить, как леди Беррит, кого воспитывать…
— Не стоит произносить имени вслух даже здесь, Ирэн! Но, да, ты права.
— Если во главе поставить другого человека?
— Ирэн?! — кажется, даже лорд Беррит был искренне поражён: — Ты предлагаешь убить…
— Нет, отец. Вовсе нет. Просто Святой Трон находится в Райсе. Вот пусть там и правит Папа Клементин. А у нашей церкви, здесь, в Англитании, должен быть другой владыка. Король, вступая на трон, получает помазание священным елеем. Так же, как и кардиналы, получая сан. Так же, как и сам Папа. Так не его ли величество Эдуард должен править не только землёй Англитании, но и душами своих подданных? Именно он должен стать главой Англитанской церкви. Конечно, отец, я слабая женщина, не мне решать такое, но…
Ирэн потупилась, заметив в глазах отца какой-то странный огонёк – то ли страх, то ли восхищение…
— Я уже стар, Ирэн… Завтра я буду отдыхать. Послезавтра я вновь выеду в столицу и поговорю с королём. Это слишком безумная идея, чтобы я мог что-то решить сам.
Ирэн помнила не по одному роману о женолюбивом короле Генрихе восьмом, череде его жён и церковном расколе, который мятежный король не побоялся устроить, не обращая внимания на проклятия Рима. Кто знает, не поможет ли эта тактика и здесь? Как жаль, что тогда её интересовали не столько интриги, сколько хитросплетения отношений! Ирэн не знала, насколько отважен король Эдуард Красавчик, хватит ли у него духу схватить тигра за усы, но жить под приглядом церкви ей точно не хотелось.
— Боюсь, отец, этот поступок прольёт много крови, но другого выхода я просто не вижу…
— Я сам буду молиться за тебя, дочь.
Пожалуй, можно было сказать, что у лорда Беррита от таких разговоров случился шок – он сам подошёл к дочери и обнял её, ласково поглаживая по хрупкому плечу.
6
Спала Ирэн скверно, малыш толкался и бесился. Ещё до первых лучей солнца она проснулась и поняла – всё. Сегодня больше не уснуть. Встала, взбила подушки – Анги решила не будить, пусть хоть она выспится. Ирэн давно считала Анги «своей» и мысли о том, что та поглядывает на красавчика Клавдия с нежностью, была неприятна. Нет, так-то леди прекрасно помнила, что как бы не симпатичен
Потоптавшись на тёплом прикроватном коврике, Ирэн неуклюже забралась на высокое ложе, удобно устроилась на подушках и задумалась: «Что могло бы отвратить людей от священника? Эта гадюка всем и каждому успела влезть в душу. Правду говорят, что красота – это страшная сила… Конечно, можно попросить отца «удалить» Клавдия. Только вот пойдут сплетни, люди будут жалеть и вспоминать гадёныша с умилением. Жалеть начнут о его гибели. А ведь он не зря настраивает Ричарда. Если сейчас спустить деньги на эти дурацкие башни – ну, ещё год-два графство побарахтается, а потом – просто долги задавят и придётся или продавать часть земель, или лезть в долги к ростовщикам. Клавдий не дурак, в отличие от Ричарда, это-то он должен понимать…».
Ирэн тяжело вздохнула, встала и накинула халат – не лежалось. Пощёлкала кресалом, распалила клочок мха и зажгла свечи в шандале. Налила прохладной воды – графин с кипячёной водой теперь всегда стоял у неё на столе. Мысли всё крутились вокруг Анги и её преданности: «Если подумать, то именно из-за любви люди предают не реже, чем из-за денег… Не дай бог что случится, конечно, но кроме Анги и людей-то верных вокруг никого. Мэтти ещё совсем подросток. И чего женщины так на смазливое лицо западают?» — Ирэн даже пожала плечами. Самой ей отец Клавдий не то, чтобы не нравился. Скорее – вызывал инстинктивную брезгливость, как что-то слизистое и мерзкое. — «Да ладно бы женщины от него в восторге были, тут хоть понять можно. Но ведь и капитан, и другие мужики… Мужики!? А что, если…».
Ирэн нервно заходила по комнате: «Мерзко, грязно, да… Но, чёрт возьми, Клавдий действует не менее мерзко и, при всём при этом, не чувствует угрызений совести… Он-то как раз прекрасно понимает, в отличие от идиота Ричарда, что графство сейчас практически стоит на коленях. И этот «святой папаша», не сомневаясь и не стесняясь, подпиливает «мышцы» графства… Ему выгодно наше разорение – за нищие земли не так сильно будут цепляться. Потом им можно будет поиграть на том, что мой ребёнок – тоже не дитя Ричарда. Типа, он с покойным лордом «дружил» и тот сам рассказал. С покойным? Да, чёрт побери святого отца, именно так. Церкви Ричард нужен только в одном варианте – бездетным и сломленным. Слишком много вариантов у святош. И нигде она, родимая, не постесняется, если нужно солгать… А потом можно и в расход дурака за ненадобностью… Только ведь языки – они всегда без костей. И когда треплются о графине Ирэн, нарушившей супружескую верность, и когда будут поливать грязью святого отца, ежели он даст повод. А он, скотина, очень скоро даст этот самый повод!».
Ирэн уже потряхивало от нервного напряжения. Большим усилием воли она заставила себя успокоиться и лечь – не стоит нервировать малыша! Обдумывая свою идею, она почти успокоилась.
Ирина Викторовна не смогла бы ответить на вопрос – «Кто такой Бомарше?». И она, безусловно, не смотрела «Севильский цирюльник» и не знала знаменитой фразы оттуда «Клевещите, клевещите, что-нибудь да останется». Зато она, как и многие люди, не единожды видела вскользь упомянутые в газетах сплетни о растлении мальчиков католическими священниками, слышала об этой мерзости по телевизору и на скамейке у дома, где сплетничали соседки. Вряд ли она смогла бы такое придумать сама. Да и ни к чему лично придумывать гадости. Когда понадобилось, память услужливо подкинула ей эти воспоминания.